Паутина - Сара Даймонд Страница 44

— Ник Джонс. Отдел приемных детей и семей.

Я думала, что придется пересказывать всю свою историю с самого начала, однако стоило мне назвать свое имя, как он вклинился:

— Понятно. Моя коллега уже посвятила меня в существо вопроса. Вас интересует дело Ребекки Фишер, так?

— Верно, — подтвердила я. — Разумеется, если это конфиденциально…

— Нет. Вообще-то конфиденциальность у нас соблюдается строго, но поскольку произошло то, что произошло, ее дело в открытом доступе. Любой юрист мог бы дать вам более исчерпывающие объяснения по этому вопросу, но я сомневаюсь, что вас интересует юридическое крючкотворство. — Он хохотнул — легко, уверенно. — Признаться, я удивлен: к нам много лет никто не обращался по ее делу, а я работаю здесь с середины семидесятых. Насколько я знаю, вы первый писатель, позвонивший нам с вопросом о ней.

— У вас сохранились ее бумаги? — спросила я.

— Разумеется. Во время обеденного перерыва я сходил в архив. Скажу сразу, папочка тоненькая, но для вас может быть полезной. Имеется копия анкеты на удочерение, заполненной супругами Фишер, копия свидетельства об удочерении… ах да, и еще заключение психолога о характере и поведении Ребекки. Оно датировано 1964 годом, когда ее передали в новую семью. (У меня сразу пересохло в горле от желания заполучить эту бесценную папку, и я с трудом заставила себя слушать дальнейшие объяснения.) Похоже, за прошедшие годы многие документы улетучились в неизвестном направлении — их должно быть намного больше, — но уж что есть, то есть. Хотите, я могу выслать вам по почте копии всех документов, а если у вас есть дома факс…

Боже, какое счастье! Факс у нас был — допотопный сумасброд, купленный Карлом сто лет назад; его подключили вместе с телефоном и поставили в гостевой спальне рядом с компом. Никогда бы не поверила, что буду так радоваться старичку факсу, благодаря которому новая информация окажется у меня через минуту!

— Факс годится! — воскликнула я и продиктовала номер. — Вы окажете мне огромную помощь. Не знаю, как вас благодарить.

— Надеюсь, это поможет вам в работе над книгой. Сейчас же перешлю вам все материалы.

Слово у парня не расходилось с делом, и, когда я открыла дверь комнаты для гостей, писк и скрежет оповестили меня о том, что соединение прошло нормально и факс перешел в режим приема. Я стояла и ждала, когда появятся страницы с текстом, — всего их было пять, — а потом разложила на столе и схватила сигарету.

Я намеренно оставила напоследок страничку с плотно отпечатанным текстом, а прежде всего взялась изучать заполненные бланки. «Свидетельство об удочерении»: Ребекка Фишер, урожденная Ребекка Джейн Сандерсон; родители Ричард и Мэриголд Сандерсон погибли. Приемные родители: Рита и Деннис Фишер, дата удочерения — 18 января 1965 года. Информация уточнялась в Приложении: три листа с фактами, датами, именами и адресами. По всей вероятности, заполнены кем-то из супругов Фишер. Мелкий неразборчивый почерк расшифровывать было бы затруднительно даже в оригинале, а я всматривалась в бледные факсовые страницы бледных ксерокопий — и не могла разобрать не только отдельные слова, но и целые предложения. Но все-таки четко различимые печатные вопросы формы подсказали мне, что информационные потери не слишком значительны. Имена дедушек и бабушек. Имена детей (если таковые имеются). Привлечение по суду (если таковое имело место, изложите подробно суть обвинения). Строчка этого пункта была пуста. До меня сразу дошло, что форма заполнялась в самом начале процесса удочерения, то есть этот документ пересылался в социальную службу на начальном этапе. Более подробная проверка информации, без сомнения, должна была произойти позже. Мысль об этом «позже» буквально обожгла мозг — ведь подробные личные документы пропали из дела безвозвратно. Но ведь они существовали, причем так же реально, как и бумаги, копии которых сейчас лежали передо мной.

По моему разумению, супруги Фишер заполнили эту анкету сразу же, как только решили взять ребенка. Думая об этом, я невольно вернулась к первой странице и посмотрела на дату заполнения. Сперва мне показалось, что неразборчивый почерк, качество ксерокопирования и факсовой передачи смазали цифры, однако, приглядевшись, я поняла, что дело вовсе не в этом. Документ был датирован 4 октября 1962 года.

Выходит, они ждали ребенка для удочерения более двух лет. Почему? Я потянулась за последней присланной мне страницей, рассеянно гася сигарету и сразу же прикуривая следующую.

ОТЧЕТ ПСИХОЛОГА

Дата: 30 апреля 1964 года

Пациент: Ребекка Джейн Сандерсон

Социальный работник: Боб Миллз

Психолог: Эдвард Лейтон

Ребекка демонстрирует явные психологические нарушения, наиболее ярко проявляющиеся в нежелании говорить и полном отказе от эмоциональных контактов. Безусловно, это является результатом преждевременной потери обоих родителей, погибших в автомобильной аварии в январе этого года. Из беседы с воспитателями игровой группы, которую посещала Ребекка, я выяснил, что до трагедии ее поведение было «нормальным» во всех отношениях. При продолжительном общении с социальным работником, наблюдающим за Ребеккой, я выяснил, что она была единственным ребенком и что оба родителя, жившие в любви и согласии друг с другом, также были единственными детьми в своих семьях, вследствие чего Ребекка не могла остаться после их гибели в привычной для нее семейной обстановке (жить, например, в доме тети или дяди).

Причину нынешней отрешенности Ребекки легко объяснить абсолютно закономерной реакцией ребенка на постигшую тяжелую утрату — и предположить, что с течением времени ее поведение нормализуется. Однако я глубоко убежден в том, что это серьезное и потенциально опасное заблуждение. По моим наблюдениям, в данном случае налицо множество факторов, свидетельствующих о серьезном психологическом нарушении, и если оставить его без внимания и соответствующего лечения, в дальнейшем оно может существенно усугубиться.

Помимо полного нежелания Ребекки контактировать с ровесниками во время пребывания в приюте она продолжает отвергать помощь взрослых, к которым относится со страхом и враждебностью. Отказ от общения, пассивный, но несомненный (она поворачивается спиной к воспитателям стационара; отказывается от еды в присутствии кого-либо), предполагает подавляемую злобу, что я считаю особенно опасным. Избегая всяческих контактов с людьми, Ребекка в то же время проявляет нездоровую привязанность к мягкой набивной игрушке, которую (как мне сказали) нашли на игровой площадке возле ее прежнего дома. Ребекка носит ее с собой повсюду, она не захотела расстаться с игрушкой даже во время встречи со мной. Ярким примером ее жесткого и явно антиобщественного поведения может послужить случай, к которому также имеет отношение упомянутая игрушка. Ребекка (по рассказам воспитательницы) ударила ребенка, пытавшегося завладеть ее игрушкой.

Ребекка нередко мочится в постель, однако это является нормой для ее возраста, и насколько известно работникам социальной службы, с ней такое случалось и когда ее родители были еще живы.