Неудобная женщина - Стефани Бюленс Страница 41

Мы поболтали немного на другие темы. Ава больше не упоминала Саймона.

— Мне пора, — сказала я наконец. — У меня занятие.

— Ага, давай, — сказала Ава. В ее голосе слышалась усталость. У нее не осталось сил отговаривать меня от моей «опасной мании».

Дорога до следующего ученика заняла много времени. Я пробиралась через улицы, запруженные машинами, магазины и торговые центры, наводненные клиентами.

Вокруг меня бурлил город.

Но моему одиночеству не было предела.

* * *

Хлоя — моя любимая ученица. Ей тринадцать. Скоро ее семья переезжает во Францию. Их дом в тосканском стиле с изящными колоннами у входа и большими арочными окнами располагался на Элм-драйв в Беверли-Хиллз. К нему примыкал ухоженный сад с клумбами вдоль дорожки.

Дверь открыла мать Хлои, Саммер. Она всегда, под стать имени, носит одежду летних цветов ^[16].

— Дочка во внутреннем дворике, — сообщила она. — Она, как всегда, с нетерпением ждет занятия с вами, Клэр.

Хлоя сидела за белым кованым столиком под бордовым зонтиком. У нее длинные темные волосы и голубые глаза, которые отражают внутренний свет.

— Bonjour ^[17], — вежливо сказала она.

— Bonjour, — ответила я, сделав ударение на звучном «bon» и приглушив «jour».

Хлоя тут же уловила разницу и повторила «bonjour» уже без ошибок.

— Très bien ^[18], — похвалила я.

Она засияла от радости.

— Merci beaucoup ^[19].

В этой девочке ключом била энергия и желание учиться, и заниматься с ней было одним удовольствием.

Во время урока я краем уха слышала, как по дому ходит ее мать. Порой слышался мужской голос. Родители Хлои обменивались будничными, непринужденными репликами. Смеялись.

Теплота и веселье отражали настроение этого дома. Они напоминали мне о семье, которая у меня когда-то была. О Максе и Мелоди. О простых удовольствиях. День, проведенный на пляже. Поездка в зоопарк Сан-Диего. Мы были счастливы. Мелоди была такой же, как Хлоя, — активной и жадной до знаний. В наших с Максом отношениях был тот же смех, та же нежность, что и у родителей Хлои.

Время летело, и час французского превратился в полтора часа безмятежности и радости.

Хлоя проводила меня до двери. На столике в прихожей лежал небольшой сверток. Она протянула его мне.

— C’est un cadeau pour vous, — сказала она. — Это подарок для вас.

Это оказалась коробка конфет в красивой упаковке.

— Oh, merci, — сказала я Хлое. — Comme c’est gentil ^[20].

Я дошла до машины и села за руль. Хлоя все еще стояла на пороге. Она широко улыбнулась, помахала и вошла внутрь.

Я представила, как она возвращается во дворик и собирает тетради — или садится и учится. Такая простая радость: девочка-подросток уверена, что мама никогда ее не предаст, всегда будет ей верить и ей самой никогда не придется усомниться в ней.

Когда-то и Мелоди была полна уверенности.

Я ехала и размышляла о том, как мечты о счастье могут придавать мне сил.

Я думала о Мелоди.

Ей четыре года. Мы устроили пикник в парке Дескансо и прекрасно проводим время в японском саду. Мелоди подбирает упавший лист, аккуратно вплетает его в волосы и наклоняется над одним из прудов, чтобы разглядеть свое отражение в зеркальной поверхности.

Теперь она покоится на кладбище Ангелус-Роуздейл. В отличие от других лос-анджелесских кладбищ, звезды здесь не похоронены. Ни Мэрилин Монро, ни Элизабет Тейлор — туристы не заходят сюда в поисках известных могил.

У Мелоди такое же простое надгробие, как у остальных. На нем выбито ее имя и даты ее короткой жизни. В нескольких футах от ее могилы стоит небольшая скамья. Я прихожу туда раз в месяц и всегда приношу с собой письмо. Я читаю его про себя, просто думая о написанном. Со стороны я просто одинокая женщина, которая молча читает. Но мои слова предназначены дочери.