Дочерь Божья - Льюис Пэрдью Страница 38

В Альт-Аусзее было подлинной пыткой смотреть в глаза мальчика, который называет его «отец», и не иметь возможности открыть, сколько в этом слове правды. Он очень хотел бы рассказать ему, но знал, что должны пройти годы, прежде чем сын сможет принять правду — его отец был не бравый оберлейтенант, павший смертью храбрых в боях с польскими варварами, а обычный деревенский священник, который любил его мать сильнее, чем был способен ее муж. У него не было права делать то, что он сделал, но иногда…

Морген вспоминал постоялый двор у озера, которым управляла Анна в отсутствие мужа. Крутые скаты крыши, сверкавшие в первых лучах восхода. Он вспомнил, как день за днем предавался фантазиям, в которых он снимает с себя постриг, женится на Анне, они вместе растят сына.

И вновь напоминал себе, что уже состоит в браке со Святой Церковью — даже если высокопоставленные персоны шли на подобные компромиссы ради неких «высших целей». Он не отрицал, что его сын был плодом сладостного греха, за который отцу Моргену следовало молить о прощении.

Он отвлекся от воспоминаний о постоялом дворе Анны и мыслях о собственном сыне.

— Так куда вы бежали, отец? — напомнил Браун.

— Куда? — Морген стряхнул остатки грез. — Я бежал в небольшой каменный коттедж на южном берегу озера, где меня ждал Якоб Йост.

Сердце Моргена камнем ухнуло вниз. Он так задумался о своем сыне, что ненадолго утратил контроль.

— Вот видите, — радостно воскликнул Браун. — Сумели же вспомнить что-то новое. — Он широко улыбнулся. — И кто у нас этот Якоб Йост?

Подловленный на обмолвке. Морген понимал, что ему остается только рассказывать правду, стараясь, насколько возможно, избегать деталей.

— Йост был связан с Сопротивлением, — сказал Морген. — Я говорил с ним вскоре после первой исповеди сержанта. Я надеялся, что Якоб сумеет передать секрет американцам, а через них и всему миру. Я знал, что он сделает это даже ценой собственной жизни. Я почти добрался до него, когда эсэсовцы меня подстрелили. Ранение было легким, но сильно сбавило мой темп, так что они бы меня взяли, если бы не Промысел Божий. — Брови кардинала взметнулись вверх так, будто он не читал всего этого в досье. — Американцы вели наступление через нашу деревню, и один из артиллерийских залпов пришелся вместо их цели на лед озера, прямо между мной и эсэсовцами. Снаряды легли ближе к ним. Я навсегда запомнил, как взрывы раскалывали лед, вздымая в воздух огромные глыбы, которые сбрасывали людей вниз в темно-зеленую воду. Потом льдины легли обратно, будто кто-то собрал огромную головоломку, и все было кончено… Я добрался до коттеджа, где меня должен был ждать Йост. Но когда я поднялся на порог, вместо Якоба дверь открыл высокий человек в форме эсэсовского офицера — ее ни с чем не перепутаешь. Я повернулся бежать. — Голос Моргена дрогнул. — И он выстрелил мне в голову.

Последняя фраза священника повисла в тишине. Сверкание зимнего дня стало меркнуть, сменяясь закатом. Мужчины сидели молча, глядя на заходящее солнце, чтобы не встречаться взглядами друг с другом. Когда Браун нарушил молчание, его голос казался отголоском далекого эха:

— Отец, я представляю себе чудовищную нагрузку, которую вы испытываете, вновь возвращаясь к этим воспоминаниям, и хочу сказать, насколько они важны для нас, а особенно любые новые подробности… — Он сделал паузу, подыскивая правильные слова. — Однако есть еще один важный вопрос: вы не помните, в которой из сотен соляных шахт в этой местности находилась рака Тайного Мессии?

Морген приложил все усилия, чтобы создать у кардинала впечатление честно вспоминающего человека.

— Нет, Ваше Преосвященство, боюсь, это одна из тех деталей, которые я навсегда упустил после ранения.

Он солгал.