Последняя гостья - Меган Миранда Страница 36

Я повела его к входной двери и увидела, как внимательно он осматривается в незнакомом пространстве. Он не был в числе полицейских, которые приехали за Паркером в ту ночь. Но ранее на этой неделе он принял звонок от Доналдсонов насчет проникновения в дом.

— Покажите мне, где вы нашли мобильник, — попросил он.

Я открыла дверь в большую спальню и указала на закрытый сундук в ногах кровати. Стопка одеял по-прежнему лежала рядом с ним.

— Там, внутри, — сообщила я. — Я нашла его в углу. Похоже, он долго провалялся там.

— Так и есть, — сказал он. Крышка сундука скрипнула, он заглянул внутрь. Всмотрелся в пустую темноту и снова закрыл сундук. — Дело вот в чем, Эйвери. — Он круто обернулся на каблуках. — Мы досконально изучили ее телефон и не нашли ничего такого, чего не знали прежде.

— За одним исключением — как он сюда попал.

Он помедлил, затем кивнул.

— Вот именно. — Он прошелся по комнате, заглянул в ванную, где я когда-то протирала пол, а Паркер стоял надо мной. — Но кое-что я все же заметил. В телефоне у нее обнаружилось столько снимков, а вас не было ни на одном.

Я замерла. Сэди и Лус, Сэди и Паркер, Коннор, пейзажи. Что угодно, кроме меня.

— Мне казалось, вы ее лучшая подруга, — продолжал он. — Вы же сами так сказали мне, правильно?

— Да.

— Но на ее снимках вас нет. В ту ночь она не ответила на ваше сообщение. А во время допросов мы собрали массу противоречивых сведений.

Я почувствовала, как что-то выплеснулось в мои вены, кулаки сжались сами собой.

— Она не ответила потому, что с ней что-то случилось. А на снимках меня нет, потому что в то лето я была занята. Работала.

Но удары пульса отчетливо отдавались до самых кончиков моих пальцев, и я вдруг задумалась, неужели поползли слухи — о разладе, обо мне, о ней. Я думала, никто ничего не узнал, думала, Грант сумел избежать огласки.

— Да, кстати: о вашей работе, — продолжал он, и у меня упало сердце. — Лусиана Суарес сообщила нам некоторые примечательные подробности. Это ведь было ее первое лето в городе, да?

— Да. Встречаться с Паркером она начала накануне осенью.

— Это правда, что вы взяли на себя работу Сэди?

Так вот оно что. Лус. Мне следовало догадаться.

— Лус так сказала? — спросила я, но он не ответил. Только удерживал зрительный контакт и ждал ответа. Я отмела его предположение взмахом руки, как сделала бы Сэди. — Для двух человек работы там не набиралось. Ей поручили другие задачи.

А не уволили.

— Но, если уж начистоту, вы заняли ее место.

Я поджала губы.

— Строго говоря, да.

— Знаете, что еще сказала Лусиана? — Он выдержал паузу, потом продолжал так, словно и не ожидал от меня ответа. — Сказала, что раньше вообще о вас не слышала. — Его губы дрогнули. — Сказала, что до самого приезда не знала о вас. Никто не счел нужным упоминать о вашем существовании. Даже Сэди.

— Потому что Лус считалась девушкой Паркера, — выпалила я. — Не было никаких причин упоминать обо мне при ней. — Меня опять застали врасплох. И я не заметила, как угодила прямо на допрос.

— Она объяснила нам, что поначалу была другом семьи.

— Ну и что? Это еще не значит, что у них с Сэди сложились близкие отношения.

Он смотрел на меня внимательно и пристально.

— Ходят слухи, что в последнее время вы с Сэди не ладили.

— Слухи здесь — полное дерьмо, и вы это знаете.

Тогда он улыбнулся, словно говоря: «А вот и вы». Та девчонка, которую помнил весь город.

— Просто это мне кажется странным, вот и все, — что Сэди ни разу не упоминала про вас.

Лус. Она все испортила. С этим вечно недоуменным взглядом в мою сторону — тревожным, заставляющим меня сомневаться в себе. В то лето Лус невольно стала вбитым клином, напрочь нарушившим равновесие. Если кто-нибудь и понимал, что произошло в этом доме, так только она. Всегда оказывалась рядом, когда я думала, что мы одни. Я понятия не имела, что она наговорила полиции. В то время это не имело значения из-за записки.

Детектив Коллинз снова прошелся по комнате, половицы поскрипывали под его ногами.

— Если бы от меня требовалось дать экспертную оценку, я сказал бы, что эта дружба выглядела несколько однобокой. Если бы я решил быть с вами откровенным, то признался бы, что вы, похоже, как будто одержимы ею.

— Нет, — это слово прозвучало громче, чем мне хотелось, и я понизила голос, продолжая: — Мы взрослели. Нам и без того хватало обязанностей.

— Вы жили в их доме, работали на их семью, общались в ее компании. — Он вскинул руку, хоть я и не собиралась возражать. — Знаю, знаю — вы считали их близкими людьми. Но… — он понизил голос, — относились ли они к вам так же?

— Да, — ответила я, потому что мне пришлось. Я доверяла им, потому что они выбрали меня. Приняли меня, приютили в своем доме, впустили в свою жизнь. Какой еще у меня был выбор? Меня носило по ветру, и вдруг под ногами оказалась твердая почва…

— Мне известно, какой вы были раньше, Эйвери. Через что вы прошли, — он заговорил еще тише, его поза изменилась. — Да, согласен: расклад вам достался говенный. Но неужели вам никогда, ни единого раза не хотелось очутиться на ее месте?

Я покачала головой, но не издала ни звука. Потому что да, хотелось. В то время, когда я с ней познакомилась, мной владело желание заползти в чью-нибудь чужую голову. Расправить чужие конечности. Согнуть чужие пальцы. Ощутить, как кровь пульсирует в чужих жилах. Выяснить, слышат ли и они ритм собственного сердца. Или же что-то совсем иное выплескивается в них, проникая до костей.

Мне хотелось почувствовать хоть что-нибудь, кроме горя и раскаяния, и я так и делала. У меня получалось.

— Этот телефон и впрямь вызвал вопросы во многих отношениях. Разумеется, ваши отпечатки на нем есть, ведь это вы нашли его. Так?

Я отпрянула. Неужели он решил, что я соврала?

Мне хотелось объяснить ему: записка не ее и дневник тоже.

Но я уже знала, о чем меня спросят тогда: «Прошу прощения. Хотелось бы мне, чтобы такое не понадобилось» — так за что же вы просили прощения, Эйвери?»

Мне хватало ума не выдавать себя больше, чем уже пришлось.

— Ну что ж, — сказал он, — содержательный получился разговор. Будем на связи.

И он постучал по двери спальни, покидая ее.