Найди меня, если сможешь - Меган Миранда

Говорят, Вселенная неустанно стремится к хаосу. И я в это верю. Вырастают и падают стены. Рушатся здания, сменяют друг друга правительства, приходят в упадок цивилизации.

Взрываются звезды.

Люди живут. Люди умирают. И так по кругу. Все летит в тартарары. Никакого пессимизма. Всего лишь факты.

И вообще, я оптимист. Иначе зачем бы мне заводить будильник на начало первого ночи, когда Джо уже точно спит, выходить через заднюю дверь на кухне и шесть миль крутить педали до старого дома, чтобы снять показания с радиотелескопа брата? А я это делаю. Делаю регулярно раз в несколько ночей, потому что я – оптимист.

Велосипед я оставляю у стены, в тени большого крыльца. От ветра поскрипывают качели. Когда-то здесь держали лошадей, с тех пор сохранились деревянная изгородь и еле уловимый запах сена. Только он и остался у меня в памяти после того, как нам пришлось отсюда уехать. На соседнем участке слева вдалеке горят огни. А справа – абсолютная темнота, потому что там лес.

Дорожка к бывшей конюшне не освещена: брат приспособил старое здание, расположенное за домом, под обсерваторию. Включать свет возле дома я не хочу – зачем привлекать внимание? Еще не хватало, чтобы соседи заметили и позвонили Джо.

Ночь стоит душная, все тело покрывается липким потом. Включу кондиционер, попью воды из-под крана, затем в душ. Джо, конечно, отрубил телевидение, телефон и интернет, но до электричества пока не добрался: ну как в июне показывать дом в Вирджинии без кондиционера?

Риелторша, судя по всему, на прошлой неделе поменяла замки, но про окно в комнату Элиота даже не подумала. Как только мы въехали, он сразу переделал механизм: рама стала ходить вперед-назад, а не ездить вверх-вниз, как обычно. Правда, больше она не запиралась, но чем не пожертвуешь ради изящного инженерного решения? Так что, взобравшись на перила, я вполне могу надавить на верхнюю часть рамы, чтобы нижняя приподнялась. Элиот умел мастерить всякие штуковины и продумывал свои «усовершенствования» до мелочей. Сначала были окна, затем – радиотелескопы.

Я на ощупь пробираюсь через комнату Элиота. Мебель стоит не на своих местах. Кто-то – риелторша, а кто же еще? – приспособил эту комнату под офис. Только, боюсь, никакие декорации не заставят людей позабыть о том, что здесь произошло.

Вообще, у нашего дома довольно странная планировка. Похоже, его строили на манер ранчо: на первом этаже три спальни и гостиная, – а уже потом добавили второй этаж, который использовали как кладовку и место для отдыха. Когда-то я приводила туда друзей, но теперь обхожу лестницу стороной.

Выбравшись из комнаты Элиота, я иду в холл, где наконец включаю предусмотрительно захваченный фонарик и прикрываю линзу ладонью, чтобы не светить в окна.

Холл и гостиная почти не изменились, хотя мы вот уже шесть месяцев как тут не живем. Только фото со стен поснимали. Похоже, дом недавно показывали покупателям, потому что кто-то закрыл наконец-то дверки кухонных шкафчиков. Могу себе представить: на пороге кухни стоит семейство, пялится на зияющую пустоту шкафчиков, и их охватывает благоговейный ужас. Ну как тут не улыбнуться. Я в привидения не верю. Зато верят другие – и мне это отлично помогает.

В этот раз займемся стенами. Я шевелю картины, чтобы они повисли под неестественным углом, парочку снимаю и кладу на пол: теперь кажется, что их сбросили в спешке. Отступаю назад, любуюсь проделанной работой. В такой обстановке сразу становится тревожно – этого мне и надо.

По потным лодыжкам пробегает холодок. Я пью из-под крана на кухне и иду в ванную через свою комнату; там почти пусто, потому что все, что было мне дорого, переехало к Джо – включая мебель.

Через окно в комнате Элиота доносятся голоса и смех. Я выключаю фонарик и резко сажусь на корточки. Я прекрасно знаю, кто это: Марко, Лидия и, скорее всего, Саттон. Меня должно бесить, что они продолжают тусоваться на участке за нашим домом. Чувство собственничества, злости из-за предательства и все такое. Мне должно быть интересно, чего их сюда принесло в пятницу вечером, когда Элиота нет. И меня нет. Но я хочу только одного: пусть уходят.

Поздно. Кто-то направляется к дому: гравий хрустит под ногами. Я выглядываю из-за занавесок и возле гаража вижу тень. Это Марко: понятно по тому, как он стоит, спрятав руки в карманы, по взлохмаченным волосам, которые мне так нравилось трогать.

– Кеннеди! – неуверенно зовет он и подходит к дому, но не слишком близко.

Я не отвечаю, а он стоит, раскачиваясь на пятках. Потом робко делает шаг вперед, отступает, бросает взгляд на небо, разворачивается. И останавливается.

– Эй! – кричит он, вновь повернувшись к дому. – Я видел свет. И велик твой видел. Я знаю, что ты внутри. – Переминается с ноги на ногу. – Я просто подожду, пока ты выйдешь.

Но он не станет ждать. И войти не решится. Он даже во двор ни разу не заходил. Целую вечность Марко маячит перед гаражом. Стоит перед воротами, сидит на грязной земле, снова стоит. Наконец, не выдерживает.

– Кен-не-ди! – зовет он протяжно, по слогам, задрав голову к небу, будто волк, воющий на луну, и у меня проскакивает мысль, что он пьян. Другие голоса смолкают. – Прости, – добавляет он. Ну, теперь сомнений не остается: пьян. Его извинения опоздали на полгода.

Тряхнув головой, Марко уходит к голосам. Я смотрю на часы. Семь минут. Да просто титанические усилия!

Еще час я жду, пока наступит тишина. В отличие от Марко, я умею ждать. Я привыкла к ожиданию, а что уж говорить об Элиоте – он само воплощение ожидания. «На все нужно время, Кеннеди, – любил повторять он, терпеливо возясь с проводами на спутниковой тарелке, создавая из нее прибор, который позволит слушать пустоту. – На все стоящее».

Убедившись, что все ушли, я тихонько вылезаю из окна и иду к обсерватории. Тарелка установлена посреди заброшенного участка земли, а кабель от нее тянется к сараю, который был конюшней, пока Элиот не переоборудовал его. Теперь внутри стоит старенький компьютер с несколькими мониторами – пульт для участия в программе поиска внеземного разума, так называемой ППВР. Здесь все работает и будет работать, пока не отключат электричество, а я уж позабочусь, чтобы риелторша до этого места не добралась.

Я загружаю на флешку данные за последние несколько дней и просматриваю, не попадутся ли следы радиосигнала, посланного разумной жизнью за пределами нашей цивилизации. Все выходные я буду проверять их, как детектор лжи, выискивая мельчайшие колебания, которые породят лишь новые вопросы: это послание инопланетян или просто фоновый шум? Попытка связаться с нами или всего лишь игра световой волны? Я буду наносить на карту координаты, сидеть на форумах ППВР, маркировать каждый показатель, как учил меня Элиот.

Сканирование обычно направлено лишь на какой-то крохотный участок Вселенной. Но оно захватывает, заставляет строить догадки, вслушиваясь в сигнал. Ничего удивительного, что, как правило, результаты сканирования ничего не показывают. Но Элиот уверен: есть что-то еще. Мы ведь здесь новички. Люди – новички. Земле четыре с половиной миллиарда лет, а Вселенной – почти четырнадцать. Современный человек появился на Земле двести тысяч лет назад. Вполне достаточно, чтобы где-нибудь во Вселенной успела завестись разумная жизнь. Шансов много.