Признание - Джон Гришэм Страница 34

Утро среды. Робби уехал из офиса после полуночи, а уже через шесть часов снова был в конференц-зале, готовясь к очередному безумному дню. Ночь прошла плохо. Встреча в баре Фреда Прайора с Джоуи Гэмблом закончилась ничем. Правда, тот признался, что ему действительно звонил мистер Коффи и напоминал о наказании за лжесвидетельство.

Робби прослушал весь их разговор. Прайор, ставший за годы работы настоящим мастером по скрытым записывающим устройствам, использовал тот же микрофон и пересылал Флэку сигнал по сотовому. Качество звука было изумительным. Следя за беседой у себя в офисе, Робби выпивал в компании с Мартой Хендлер, потягивавшей виски, и предпочитавшим пиво Карлосом — помощником юриста, который следил, чтобы сигнал не исчез. Это продолжалось около двух часов: Джоуи и Фред сидели в каком-то баре на окраине Хьюстона, а сотрудники адвокатского бюро Флэка — в старом здании железнодорожного вокзала.

Через два часа Джоуи заявил, что с него хватит — в том числе и пива — и что он устал от давления, которое на него оказывается. Он не верил, что заявление, подписанное им перед самой казнью Донти Драмма, может перевесить показания, данные под присягой в суде. Джоуи отказывался признавать себя лжецом, хотя, по сути, не отрицал, что на суде говорил неправду.

— Донти не должен был признаваться в этом преступлении, — несколько раз повторил он, будто самооговор заслуживал смертной казни.

Однако Прайор не собирался оставлять его в покое ни в среду, ни в четверг. Он все еще верил, что ему удастся уговорить Джоуи, хотя времени оставалось все меньше.

В семь утра сотрудники Флэка собрались на совещание, с которого обычно начинали день. У всех был усталый вид и воспаленные глаза, но каждый понимал, что надо собраться для последнего отчаянного броска и сделать все возможное. Доктор Кристина Гинце работала всю ночь и закончила отчет. Она кратко проинформировала о результатах, пока сотрудники угощались выпечкой и кофе. Отчет составил сорок пять страниц — вряд ли в суде захотят прочесть их все, — но был шанс, что солидный объем привлечет внимание. Выводы Кристины никого не удивили, во всяком случае, никого в адвокатской конторе Флэка. Она описала проведенное обследование Донти Драмма, изучила его медицинские и психологические показатели за время, проведенное в тюрьме. Она прочитала 260 писем, написанных им за восемь с лишним лет пребывания в камере смертников. У Драмма присутствовали очевидные симптомы шизофрении, психопатии, маниакальности и депрессии, и он не понимал, что с ним происходило. Гинце снова обрушилась с критикой на систему одиночного заключения и назвала его жесточайшей пыткой.

Робби поручил Сэмми Томас оформить ходатайство, приложить к нему отчет и переслать в Остин партнерской организации. Все восемь лет судебных тяжб фирме Робби помогало некоммерческое объединение «Техасская группа юридической защиты смертников», сокращенно «Группа защиты», которая представляла интересы четверти всех заключенных, получивших смертные приговоры. «Группа защиты» занималась исключительно апелляциями по смертным приговорам, но делала это в высшей мере профессионально. В девять утра Сэмми перешлет материалы по электронной почте, а «Группа защиты» вручит их Уголовному апелляционному суду.

Поскольку до казни оставалось совсем немного времени, суд был готов быстро рассмотреть все поданные ходатайства по делу. Если прошения отклонят — а обычно именно так и случалось, — то Робби и «Группа защиты» намеревались тут же броситься в федеральный суд и сражаться там в надежде на чудо.

Робби обсудил предстоящие действия и убедился, что все знают, чем им заниматься. Карлос, отвечавший за семью Драмм, останется в Слоуне. Ему предстояло обеспечить прибытие родственников в блок Полански для последнего свидания. Робби будет находиться там для прощальной беседы с клиентом и присутствия на казни. Сэмми Томас и другой адвокат останутся в офисе для подготовки бумаг и координации действий с «Группой защиты». Помощница Бонни будет поддерживать связь с офисами губернатора и окружного прокурора.

Просьба об отсрочке приведения приговора в исполнение была уже направлена губернатору, но рассчитывать на ее удовлетворение не приходилось. Петиция Кристины Гинце тоже была готова. Если Джоуи Гэмбл не передумает, то не предвиделось и «вновь открывшихся обстоятельств», вокруг которых можно поднять шум. Совещание еще раз показало: практически все возможное уже было сделано. Напряжение постепенно спадало, сменяясь чувством безысходности и усталости. Оставалось только ждать.

Участвуя в борьбе за пост судьи в избирательной кампании 1994 года Вивиан Грейл делала упор на высокие моральные принципы, верховенство законов Божьих, увеличение тюремных сроков для преступников и, конечно, за более интенсивное использование камеры смерти в Хантсвилле. Она победила с преимуществом в тридцать голосов мудрого и опытного судью по имени Элиас Генри, выбрав несколько случаев, в которых тот осмелился проявить сострадание к подсудимым. Вивиан представила это в своих агитационных листках как потакание педофилам.

После того как стало известно о романе Вивиан с Коффи, после ее развода, отставки и позорного отъезда из Слоуна, одумавшиеся избиратели снова доверили пост судьи Элиасу Генри. Сейчас ему был восемьдесят один год, и его здоровье постоянно ухудшалось. Опасались, что он может не дотянуть до конца срока.

Судья Генри был близким другом отца Робби, который умер в 2001 году. Благодаря этой дружбе, он относился к тем немногим судьям Восточного Техаса, чье давление не подскакивало, когда Робби входил в зал заседаний. Элиас Генри являлся чуть ли не единственным судьей, которому доверял Робби. По приглашению судьи Генри Флэк пришел к нему в кабинет в девять утра в среду. Цель встречи по телефону не обсуждалась.

— Это дело меня очень беспокоит, — сказал судья Генри после обычных приветствий. В кабинете кроме них никого не было. За сорок лет тут мало что изменилось. Зал заседаний, находившийся рядом, тоже был пуст.

— Еще бы!

Они оба потянулись к бутылкам с водой, стоявшим на журнальном столике. Судья, как обычно, был в темном костюме с оранжевым галстуком. Он чувствовал себя хорошо и был серьезен.

— Я прочитал стенограммы судебных слушаний, Робби, — сказал Генри. — Начал на прошлой неделе и прочитал все, а также резюме поданных апелляций. Будучи судьей, я не могу поверить, что Вивиан Грей разрешила приобщить признание к материалам дела. Оно было получено под давлением с помощью запугивания. Это вопиющее нарушение конституционных прав.

— Да, судья. Я не стану ее защищать, но у нее не оставалось выбора. Других улик просто не было. Если бы она отказалась приобщить признание, то Коффи лишился бы главного аргумента. Не на чем было бы строить обвинение, не было бы обвиняемого, подозреваемого, ведь не было даже трупа. Донти вышел бы из тюрьмы свободным человеком, и об этом сообщили бы на первых полосах газет. Вы хорошо знаете, что судье Грейл предстояли новые выборы, а в Восточном Техасе избиратели не любят судей, которые ставят закон выше политики.

— Еще бы мне об этом не знать!