Слово - Ирвин Уоллес Страница 34

— Священники-раскольники, — повторил он вслух. — Мне казалось, будто все священники, без всякого исключения, хотели бы сотрудничать с вами, чтобы сохранить тайну до последней минуты. Весь мир, как единое целое, равно как и все люди, будут в выигрыше, когда появится ваш Новый Завет.

Уилер, задумавшись, глядел на волны, потом спросил:

— Вы когда-нибудь слышали о преподобном Мартине де Фрооме, пасторе из Вестеркерк, крупного собора в Амстердаме?

— Я что-то читал о нем. — Тут Ренделл вспомнил свой разговор с Томом Кэри в Оук Сити. — Опять же, один мой приятель из моего родного города большой почитатель де Фроома.

— Ну а я вовсе не почитатель де Фроома, совсем даже наоборот. Но все эти младотурки в среде клира, которые желают перевернуть ортодоксальную Церковь, превратить ее в направленную на социальную деятельность коммуну, а веру и Христа выбросить к чертовой матери — все они де Фроома поддерживают. Он крупная шишка в «Недерландс Хервормд Керк» — Голландской Реформированной Церкви. И наш домине де Фроом — «домине» это его титул — повсюду распускает свои щупальца, подрывая и подкапываясь под протестантскую церковь во всем западном мире. Он наша самая большая угроза.

Ренделл был ошеломлен.

— Как же он может быть угрозой для вас — издателей, несущих миру современное, пересмотренное издание Нового Завета?

— Как? Дело в том, что де Фроом еретик, исповедующий и проповедующий критицизм. И на него влияет еще один еретик — Рудольф Бультман, богослов из Германии. Де Фроом скептически относится к изложенным евангелистами событиям. Он считает, будто Новый Завет должен быть демифологизирован, очищен от чудес — превращения воды в вино, насыщения толп пятью хлебами и двумя рыбами, подъема Лазаря со смертного одра, от Воскрешения и Вознесения — пока этот документ не станет что-то значить для современного, образованного человека. Он считает, будто ничего об историческом Христе узнать невозможно. Впрочем, де Фроом вообще отвергает существование Иисуса, он даже пытается внушить, что сам Иисус может быть принят лишь в качестве подпорки для нового послания в христианстве, но и тогда единственной ценностью будет одно только послание, и то, если оно станет уместным и рациональным для современного человека.

— Выходит, вы хотите сказать, что де Фроом верит только лишь в Христово послание? — спросил Ренделл. — И что же он хочет делать с этим посланием?

— Ну, основываясь на собственном понимании этой идеи, де Фроом желает сделать церковь политизированной и социализированной, чтобы она интересовалась, в основном, лишь каждодневной жизнью на земле, чтобы она исключила понятия небесного рая, Христа как Мессии и таинств веры. И даже более того. Очень скоро ты сам обо всем услышишь. И теперь можешь понять, как такой анархист, как де Фроом, мог бы воспринять Евангелие от Иакова, Пергамент Петрония, да и вообще — весь наш Международный Новый Завет с его открытием реального Христа. Де Фроом сразу же понял бы, что наше открытие может укрепить церковную иерархичность и ортодоксальность, оттолкнуть сомневающихся среди клира и верующих от церковного радикализма, а это приведет к укреплению традиционной церкви. И тогда всем амбициозным планам де Фроома наступит конец, равно как придет конец и церковной революции.

— А разве де Фроом знает что-то про «Воскрешение Два»?

— У нас есть причины считать, будто он подозревает, чем мы занимаемся и что готовим в «Краснапольском». У него десятки шпионов, их у него больше, чем у нас охранников. Пока что мы уверены лишь в том, что до настоящего времени детали нашего открытия ему не известны. Как только он их узнает, через месяц или около того мы сможем его услышать, и тогда он подсечет весь наш бизнес, прежде чем мы сможем выпустить в свет полное издание и все имеющиеся у нас доказательства. Так что сейчас, с каждым днем, он делается для нас все опаснее. По мере печатания Международного Нового Завета становятся доступными все новые и новые листы гранок, и некоторые из них могут попасть де Фроому в руки еще до того, как наше издание будет доступно для публики. Если такое случится, он сможет серьезно навредить нам — а может даже и уничтожить нас — путем продуманного заранее и рационального искажения фактов или же с помощью другой ложной информацией. Любая утечка сведений к журналистам или де Фроому сможет нас погубить. Стив, я говорю это тебе, потому что в то же мгновение, как только де Фроом узнает о твоем существовании, о месте, занимаемом тобою в нашей компании, ты сразу же станешь для него одной из главнейших целей.

— От меня он ничего не получит, — пообещал Ренделл. Никто не получит.

— Я хотел всего лишь предупредить тебя. И ты должен будешь держать ушки на макушке каждый день и каждый миг. — Уилер снова задумался. — Дай-ка подумать, не пропустил ли я чего-нибудь еще, что ты должен знать про «Воскрешение Два».

А после того, как он заговорил снова, эта ранее пропущенная информация заняла у него чуть ли не час.

Теперь издатель переключился на внутренний круг личностей, наиболее прямо занимающихся подготовкой Международного Нового Завета. Первым он отметил итальянского археолога, профессора Августо Монти, который и совершил сенсационное открытие. Профессор Монти, связанный с Римским Университетом, проживал со своей младшей дочерью, Анжелой Монти, на вилле, расположенной в окрестностях Рима. Далее, имелся француз, профессор Анри Обер, известный ученый и глубокий специалист, который устанавливал подлинность папируса и фрагментов пергамента в собственной лаборатории по определению возраста предметов с помощью радиоуглеродного метода, которая располагалась в Парижском национальном центре научных исследований. Он сам и его жена Габриэль, с которой он жил уже много лет, были очаровательной парой.

Далее, рассказывал Уилер, в этот тесный круг входил герр Карл Хенниг, известнейший издатель из Германии, чьи типографии находились в Майнце, а главный офис компании — во Франкфурте. Хенниг, вечный холостяк, занимался изучением жизни Гутенберга и был жертвователем Гутенберговского Музея, расположенного по соседству с его типографией. И, наконец, в этот тесный круг был включен доктор Бернард Джеффрис, пожилой богослов, текстолог и специалист по арамейскому языку, возглавляющий Богословский Колледж в Оксфорде, равно как и его молодой ассистент и протеже, доктор Флориан Найт, ведущий исследования в Британском Музее для доктора Джеффриса. Доктор Джеффрис и возглавлял международный коллектив, который готовил перевод Евангелия от Иакова.

Рассказав все это, Уилер с трудом поднялся со своего шезлонга.

— Что-то я устал. Пойду прилягу, а через несколько часов встретимся за ужином. Сегодня последний вечер на борту, так что смокинг можно не надевать. Послушай, Стив, доктора Джеффрис и Найт будут первыми, с кем ты встретишься завтра в Лондоне. Думаю, что Наоми вкратце расскажет тебе про них. — Он полуобернулся. — Наоми, в руки твои передаю нашего уважаемого публициста. Не отпускай его.

Ренделл проследил за тем, как издатель удаляется, а потом его взгляд встретился со взглядом Наоми. Их разделял пустой шезлонг в красную полоску.