Холодная песня прилива - Элизабет Хейнс Страница 29

— Ты не голодна? — спросил Фиц. — Выпить хочешь?

Я не хотела ни есть, ни пить — не стоит нагружать желудок перед тем, как кружить на шесте, — а потому уселась у крытой мрамором стойки закусочного бара и в ожидании гостей болтала с Диланом.

— Я тут буду одна? — тихонько спросила я.

— Скажем так: танцевать будешь только ты, — ответил он.

— Это как понимать?

— Будут и другие девушки. Но танцуешь только ты.

Большим и указательным пальцем Дилан осторожно, по одной, брал из чаши оливки, а косточки оставлял на блюдце, предусмотрительно выставленном на мраморную столешницу.

— Почему девочки в клубе не любят его?

— Понятия не имею.

— А тебе он нравится?

Дилан перестал жевать и глянул на меня.

— Что-то нынче ты много вопросов задаешь, — сказал он. — Вот что на такое ответить?

— Правду, — предложила я.

Тут он наконец рассмеялся.

— Фиц нормальный, — сказал он. — Не нарывайся, и все будет в порядке.

То же самое — почти дословно — говорила мне Кэдди. Интересно, что сталось с теми, кто не последовал этому совету?

С минуту я наблюдала за тем, как Дилан ест. Как и я, он прихлебывал из стакана, только я воду, а он — водку.

— Итак, — заговорила я в надежде разрядить обстановку, — из тех, кто будет на званом вечере, я кого-нибудь знаю?

За время работы в клубе я успела познакомиться со многими завсегдатаями, большинство из которых считались друзьями Фица.

— Вряд ли.

— Кто же это?

— Дженевьева, ты задаешь слишком много вопросов.

Я рассмеялась. Его легкий тон не соответствовал серьезности предупреждения.

— Да уж, Дилан, тебя не разговоришь, а мне скучно сидеть тут в молчании.

— Мне тоже.

— Задавай тогда ты вопросы, глядишь, и сочтемся.

Дилан улыбнулся, и я вновь отметила, что, улыбаясь, он совсем не кажется грозным.

— Ладно, есть у меня к тебе вопрос. Зачем тебе столько денег?

— Что? — Он застал меня врасплох.

— Ты зарабатываешь кучу денег, — пояснил он. — Чаевых вдвое больше, чем у Лары, а она была у нас лучшей танцовщицей. У нее целая группа фанатов, они приходят в клуб каждую неделю вот уже четыре года, но стоило тебе появиться в «Баркли», и ты оттеснила ее на второй план. Так зачем тебе столько?

Я покраснела. Ответить правду я не была готова. «Давно мечтаю купить и восстановить старую баржу?» Не слишком подходящее место для таких откровений.

— Наркотиков ты не употребляешь, — продолжал он.

— Почем тебе знать?

— Ой, перестань. В наркоманах я разбираюсь лучше всех, можешь мне поверить.

— Хорошо, угадал. Наркотиками я не интересуюсь.

— Так на что же ты тратишься?

— Я не трачу. Я коплю.

— Копишь? — Можно было подумать, он впервые слышит это слово.

Из коридора донеслись голоса — первые гости прибыли. В столовую понесли блюда с угощением, в кухне поднялась шумная возня.

Я кивнула:

— Работа надоела мне до чертиков. Ненавижу ее. Только и жду, чтобы собрать достаточно денег, и тогда уволюсь. Целый год безделья.

Лицо его просветлело.

— Отправишься путешествовать?

Я поднялась:

— Может быть. Не знаю. Главное, знать, что продажи — это не на всю жизнь. Чтобы впереди что-то маячило.

Задним числом эта милая беседа на кухне просторного особняка Фица предстает, разумеется, в ином свете. Дилан вынужден был вести этот разговор, потому что ему велели за мной присматривать. Не по собственному желанию он питался оливками возле закусочного бара, а потому, что следил, как бы я не сунула свой нос в закрытые для чужаков помещения. Однако вопросы он задавал те, которые интересовали его. Не Фица, а его. Тогда я понятия не имела о том, что было у Дилана на уме.