Собачий бог - Сергей Арбенин Страница 27

— Что?

— Ну, что… Оживить его, что ли…

Он снова шмыгнул, подождал ответа.

Алёнка ничего не ответила. Махнула рукой на прощанье и побежала к дому. «А теперь, — думала она, — мне надо искать Тарзана».

Она не видела, что на перекрестке, возле колонки, сидели в снегу и смотрели на нее две собаки: одна большая, темная, с большой головой, другая — маленькая, рыжая, с хитрой лисьей мордой.

Когда ворота, скрипнув, закрылись за Алёнкой, собаки поднялись, как по команде, и побрели в сторону Китайского переулка.

Когда Бракин и Рыжая снова подошли к дому в Китайском переулке, Еж и Ежиха спали: свет в окнах не горел, и даже лампочка перед лестницей в мансарду тоже была выключена.

Бракин потянул носом знакомые запахи. И легко перепрыгнул через штакетник. Обернулся. Рыжая, всё еще тяжеловатая после Колиного обеда, перелезла следом.

Они запрыгали по сугробам палисада, обогнули дом сзади и подобрались к лестнице со стороны огорода. Бракин на секунду задумался: закрыл ли он дверь перед тем, как уйти? И тут же вспомнил: лапой ключ в замке не повернешь.

Скачками поднялся по крутой лестнице, поскреб дерматиновую обивку тяжелой двери. Рыжая стала ему помогать: вцепилась зубами в край обивки, порыкивая, тянула рывками.

Дверь подалась, а потом и отворилась с тягостным скрипом.

Бракин ещё не знал, что ему предстоит сделать, но чувствовал, что сейчас он должен быть здесь, дома.

Он вбежал в мансарду, стуча когтями по полу. Покрутился, обнюхиваясь, потом подбежал к столу, поднялся, уперевшись лапами в столешницу и уставился в окно.

В окне поблескивали звезды.

Но вот облако сдвинулось, и из-за дымчатого края показался лунный серп.

Бракин взвизгнул от радости. Он глядел на серп, появлявшийся величественно и неотвратимо, и сияние его проникало в самую душу Бракина.

Он стал вытягиваться, расти вверх. Он даже не заметил, куда девалась шкура, — словно её и не было.

Он очнулся, только когда Рыжая залилась отчаянным испуганным лаем. Тогда он обернулся.

Ощетинившись, оскалив лисью морду и припав животом к полу, Рыжая отползала к дверям.

— Фу ты, — сказал Бракин своим собственным голосом, который показался ему странным и неестественным. — Рыжик, ты куда?

Рыжая подпрыгнула от неожиданности, зарычала, но тут же снова испугалась, повернулась и опрометью бросилась к двери. Бракин прыжком опередил её — благо, мансарда была маленькой, — и успел захлопнуть тяжелую дверь. Рыжая откатилась в сторону, испуганно повизгивая, сжимаясь в комочек.

Бракин включил свет. Огляделся. Всё здесь оставалось так, как и было, когда он уходил. Разобранная постель, простыня свешивается до пола, на столе засохшие объедки. Видимо, Ежиха, как обычно, даже не заметила его отсутствия.

Почувствовав страшный голод, Бракин включил чайник, сполоснул свою единственную кастрюльку и заварил сразу четыре пакета китайской лапши.

И только когда взял ложку и начал, торопясь и не жуя, глотать обжигающий суп, вспомнил о Рыжей.

Оказывается, она уже освоилась с его новым обликом. Обнюхала голые ноги (Бракин всё ещё был в трусах), и уселась рядом, глядя умильными глазами на хозяина. Она уже сообразила, что хозяин по желанию может превращаться в кого угодно, и это было для её маленького умишка вполне естественно.

Бракин достал с полки металлическую чашку, щедро налил в нее лапши, поставил на пол.

— Ешь!

Рыжая понюхала. Лапша была горячей, но пахла соблазнительно. Она стала ходить вокруг чашки кругами.

Поев и запив холодной водой, Бракин бросил на пол у кровати старый свитер, в котором ходил по дому. Сказал Рыжей: «Спи!».

Залез в кровать, с наслаждением потянулся, поворочался, зевнул. Дотянулся до выключателя. И тут же провалился в сон.