Священное сечение - Дэвид Хьюсон Страница 27

— Девочка стала свидетельницей двух убийств, — тихо произнес Перони. — Только никому не говори об этом, ладно? У нее и так проблем хватает.

Раджачич допил пиво и щелкнул пальцами.

— Два убийства?

— Это показывали по телевизору, — пояснил Коста. — В Пантеоне убили американку. Там же застрелили итальянского фотографа. Девчонка находилась внутри здания. Может быть, пряталась от холода. Нет смысла строить догадки. Подонок, который убил женщину, тоже ищет свидетельницу. Вы понимаете меня?

Старик обдумал услышанное, встал, подошел к стойке, не говоря ни слова бармену, снял телефонную трубку и быстро заговорил на своем родном языке.

— Он ведет себя так, будто владеет баром, — заметила Эмили.

— Так оно и есть, — согласился Перони. — Даже сутенер нуждается в кабинете. Полагаю, вы не понимаете тот жаргон, на котором он сейчас говорит?

Она покачала головой. Раджачич уже просто кричал.

— Ведет он себя как-то не по-сутенерски.

Перони смотрел на Раджачича, лающего в трубку.

— Мужик не выбирал эту профессию. В Боснии у него была ферма. Однако хорваты решили, что его земля принадлежит им. У Стефана хватило ума не спорить с ними и бежать.

Коста задумался над сказанным.

— Серб здорово поднялся — из простого фермера стал крутым сутенером в наших краях.

— Да, — согласился Перони. — В соответствии с его словами «Мир не стоит на месте». Ах, если бы все сутенеры были как он. Не занимались наркотиками, не вовлекали в проституцию детей.

Эмили по очереди смотрела на них своими голубыми глазами.

— Он зарабатывает себе на жизнь, торгуя уличными женщинами.

Перони тотчас нашелся:

— В Италии люди уже две тысячи лет занимаются таким бизнесом. И еще столько же будут заниматься. Ты считаешь, можно одним махом выкорчевать эту заразу? Да мы же просто копы, а не волшебники.

Американка помешала ложкой в пустой кофейной чашке.

— Ну конечно. Я просто хотела напомнить вам, кто он такой.

Здоровяк подался вперед, желая быть понятым до конца.

— Какой бы он ни был, Эмили, только благодаря ему мы можем узнать, где девочка. Эти люди ведут скрытный образ жизни. Они разговаривают с нами на своих условиях и лишь тогда, когда им хочется. Нет смысла орать на них и запирать в камеру. Поверь мне. Я их прекрасно изучил. Всякое пробовал. — Он кивнул в сторону Косты. — Мы оба этим занимались.

— Все верно, — согласился Коста, наблюдая за тем, как меняется настроение Раджачича, разговаривающего по телефону. Теперь он заметно повеселел. Очевидно, ему удалось добиться того, к чему он стремился.

Серб вернулся к столу и опустился на стул.

— Не знаю, зачем я это делаю, — сказал он.

Перони похлопал его по мощному плечу:

— Ты просто хороший мужик, Стефан. Я уже сказал об этом нашей американской подруге.

— Наверное, я конченый идиот. Никому не рассказывай об этом, Перони. Не хочу, чтобы прошел слух, будто я помогаю копам. Да может, я и не помогу вам.

Из двери в дальней части бара вышла женщина. Лет тридцати, с длинными черными волосами, загорелым цыганским, густо накрашенным лицом, одетая в облегающее красное платье с низким вырезом на груди. Скука и обида мерцали в ее глазах.

Раджачич подвинул ей стул и предложил присесть.

— Это Алекса, — представил он ее, — моя племянница.

Перони окинул женщину взглядом с ног до головы.

— Ты хочешь сказать, у вас семейный бизнес?

— Какой там у него бизнес, — фыркнула она.

Серб махнул рукой в сторону окна:

— Разве я несу ответственность за погоду? Хватит уже. За вечер мне и так пришлось выслушать много всякой ерунды. Эти люди нуждаются в твоей помощи, Алекса. Тебе заплатят. Можешь пойти с ними. Или будешь мыть посуду на кухне. Решай сама.

— Да, выбор богатый, — проворчала женщина и села за стол. — Чего вы хотите?

Раджачич потянулся к племяннице и провел пальцами по ее замечательным черным волосам.

— Эй, zingara. No tantrums. Цыганка. Не выделывайся. Им просто нужен твой совет.

Перони бросил на стол фотографию. Женщина взглянула на нее.

— Не знаю, кто она такая, черт возьми, — проговорила племянница Стефана жалобным голосом. — Почему я должна знать ее?

Раджачич улыбнулся.

— В нашей семье есть немного цыганской крови, — объяснил он. — Не спрашивайте, как это случилось. Кровь-то густая, да, Алекса? Мои друзья интересуются, где может прятаться перепуганная насмерть девушка, живущая на улице. Не могла бы ты подсказать им?

Взгляд ее темных глаз абсолютно ничего не выражал.

— На улице, в такую погоду?

— Ладно, хватит. Не все же они живут в отелях. Не у всех есть сутенеры, которые присматривают за ними. Что, если она ни от кого не зависит? Куда в таком случае она могла бы пойти? Чем могут располагать такие вот девчонки в трудную минуту?

— Выбору них небольшой, — пробормотала племянница задумчиво. — Какая мне будет от всего этого выгода?

Раджачич наклонился и ткнул ее рукой в плечо. В тот миг он походил на настоящего сутенера.

— Ты осчастливишь старика, — пробормотал он. — А теперь убирайся отсюда, пока я не передумал.

Они позаимствовали джип у сотрудников дорожно-постовой службы. Коста сел за руль, чувствуя себя неуверенно в таком большом автомобиле, на котором только и можно было передвигаться с приличной скоростью по предательской дороге. Большинство узких улиц в центре закрыты для проезда. Весь немногочисленный транспорт скопился на основных магистралях города и широких авеню по обе стороны реки. Алекса знала, куда ехать. Они уже посетили несколько мест — покинутое здание к северу от Пантеона, сквот в Тестасио, грязное холодное общежитие на Сан-Джованни, — и везде одно и то же. Пытались беседовать с угрюмыми подростками в дешевой черной одежде, не спасающей от мороза. Те смотрели на фотографию девушки и качали головами. Тогда Алекса начинала орать на своем языке, однако так и не могла ничего толком от них добиться.

Теперь вся четверка продвигалась вдоль по Лунгатевере на той стороне реки, где находится Трастевере, не спеша, проверяя группки людей, нашедших убежище у Тибра, медленные воды которого были не видны с дороги. А плоский широкий выступ у берега, куда с улицы можно спуститься по ступеням, пользовался большой популярностью у бездомных.

Алекса сидела впереди, дымя сигаретой в щель чуть открытого окошка и не обращая внимания на морозный воздух, проникающий в автомобиль. Она высматривала местечко, где они могли бы остановиться. В машине царила тягостная атмосфера. Все предвкушали неудачу.