Год Людоеда. Время стрелять - Петр Кожевников Страница 25

Чистый выглядел на голову выше Драева, черты его лица были выразительными и запоминающимися: выдающийся, похожий на поднятое забрало лоб, длинный массивный нос, напоминающий рукоять старинной трости, широкие, несколько вывороченные ноздри, мощные, как у жеребца, скулы, изумленный, словно знак «бубей», рот и тяжелый, с глубокой расщелиной подбородок. В отношении затылка все обстояло значительно скромнее — от макушки до шеи можно было провести почти прямую линию.

«Отвес, — подумала Ангелина, проходя взглядом путь от макушки Чистого до основания его мускулистой шеи. — Прямо как рубанком состругали!»

Стрелок был невысок, на вид даже пониже, чем Шмель, черты его лица были округленными, и в состоянии покоя оно имело вполне благообразное, даже несколько детское выражение. В тот же момент, когда Стрелок начинал говорить, его облик резко менялся: лоб капризно сморщивался, посредине бровей образовывался угол, губы растягивались, рот приоткрывался, и в нем намечались плотно посеянные мелкие зубы.

Оба парня выглядели спортивно, особенно Чистый, у которого под одеждой перекатывались выпуклые геометрические формы.

Ангелина пригласила гостей в столовую, чтобы они могли подкрепиться после дороги. У Руслана с собой был целый баул, заполненный спиртным и закусками. Да, он всегда жил на широкую ногу!

Пастор Джон вышел из ванной, и хозяйка представила его своим внезапным гостям. Драев издал боевой клич и заключил американца в свои уверенные объятия. Оказалось, что они уже встречались в одной из тюрем, в которой Джон проповедовал, а Левша, естественно, в очередной раз отбывал начисленный ему судом срок.

То, что ее гости уже знакомы, очень обрадовало Шмель, если что-то в ее положении могло радовать и если эти скромные чувства, которые она сейчас испытывала, можно было назвать радостью. Она начала организовывать застолье, в чем ей стал помогать американец, остальным же мужчинам была предложена комната для отдыха, и они удалились, чтобы привести себя в порядок после дороги.

Все встретились за столом и начали с поминок по только что погибшим родственникам и друзьям. Ангелина заплакала, Руслан ее неуклюже утешал, Джон читал молитвы, Стрелок и Чистый энергично ели. Американец быстро захмелел, извинился и удалился в свою комнату с окном, выходящим в просторный, но довольно мрачный двор. Остальные продолжили застолье.

Когда Чистый пытался что-нибудь рассказать, Стрелок начинал быстро переводить взгляд со своего товарища на собеседника и обратно, словно старался понять, о чем в данный момент идет речь и сможет ли Чистый достаточно доступно изъясниться. Собственные истории Чистый начинал действительно не очень внятно: «Ну, в общем, чисто, так это, по жизни…» или «Ангелина Германовна! Мы это, как его, ну! В натуре-то, так было… Когда я, это… А потом он уже… Да-а-а…» На определенном этапе затянувшегося вступления Стрелок, словно рефери на ринге, направлял в сторону друга две растопыренные ладони и, когда тот затихал, обращался к собеседнику: «Ангелина Германовна, он хочет сказать, что…» — и Стрелок довольно ясно и просто формулировал то, с чем безнадежно сражался язык его друга.

— Да, я приехал отомстить за брата, за Лялю, за тебя, но знаешь, Ангел, если бы не эта беда, то мы бы уже больше и не встретились, — Драев налил себе еще водки и залпом опрокинул содержимое хрустальной стопки с серебряной каймой. — Веришь ты, сколько ни выпью, а хмеля нет? Прямо как заговоренный!

— А что у тебя еще стряслось? — Шмель участливо посмотрела на друга. — Что же это за камнепад такой на нас посыпался?

— Да сыновья, — неожиданно тихо молвил Руслан. — Вот уж чего никогда не ждал, так это такого удара!

— У тебя ведь их двое, да? Степан и Михаил? — прищурилась Ангелина. — Я в том смысле, что в этой семье больше никого не прибавилось, да?

— Нет, Ангел, в этой пока не прибавилось. И уже не прибавится! — Левша скрипнул зубами. — Двое-то двое, да лучше бы и ни одного не было!

— Ну, типун тебе на язык! Твои же ребятки, твоя кровь! — женщина испуганно замахала руками. — Да разве так можно? Что бы с нашими ребятками ни случалось, что бы они ни вытворяли, но они же наши, пойми ты, — наши! До меня самой это тоже слишком поздно дошло!

— Прости, Ангел, у тебя самой одно горе за другим, — Драев подсел к Ангелине и обнял ее за полное плечо. — Как говорится, это уже мои проблемы!

— Да почему же твои? Что я тебе не друг, что ли? — возмутилась Шмель. — Так что у тебя с ними? Что-нибудь случилось?

— Давай я тебе об этих делах как-нибудь потом расскажу, ладно? — неожиданно широко улыбнулся Левша, сверкнув золотыми зубами. — А у меня, вообще-то, действительно по стране еще детишки имеются. Одна даже полячка мне как-то подарок сделала. Крыся ее звали. Вот уж не думал, что она на такое решится!

— А в Питере ты кого-нибудь осчастливил? — Ангелина отпила немного вина и еще раз убедилась в том, что сейчас совершенно не чувствует никакого вкуса. — Раньше-то ты у нас частым гостем был! Помнится, и перед своей последней командировкой вы здесь с Лазарем неплохо покуражились.

— Да, ты угадала! И в Питере наличествует, — Драев закурил, и его лицо расплылось в потоках бело-фиолетового дыма. — Доченька, Кристинкой зовут.

— Как? Кристина? А это, случаем, не… — Шмель подняла руку и мелко затрясла указательным пальцем. — Так вот оно что! А я-то, дура старая, все никак подсчитать не могла — от кого же моя принцесса Офелия залетела? И что это люди такие глупости говорят: «Старый конь борозды не испортит»?

— Испортил, есть грех! — глубоко затянулся Руслан. — Сейчас вот заодно и эту семейку навестить мечтаю.

— А тебя ведь как бы ищут! — встрепенулась Ангелина. — Ты, вообще-то, телевизор смотришь, а то, может быть, и сам не в курсе?

— Вообще-то, я как бы в курсе, но что делать: надо брата похоронить, надо за брата отомстить, надо доченьку повидать, ну а потом… — Драев решительно мотнул головой. — Потом видно будет!