День, когда мы будем вместе - Юрий Никитин Страница 25

– Если вы девственница, то – да, – не мудрствуя, ответил я.

– И как вам такое могло придти в голову? – с ложным возмущением проговорила Лидия и вновь приблизила меня к себе.

Вернувшись к столу, мы не обнаружили за ним пана Гжегоша. Агнешка, сосредоточенно разжевывая жвачку, сказала, что он пошел говорить с Лехом. В отсутствии взрослых она определенно солидно приложилась к шампанскому и сидела теперь, что называется, осоловевшая, тупо глядя перед собой.

– Имеется ввиду Лех Валенса? – без особой надобности поинтересовался я.

– Да, – недовольно ответила Лидия. – Он звонит уже третий раз. Тим, не ходите в политики. Есть масса более приятных способов зарабатывать себе на жизнь.

– Правильно, – ожила вдруг Агнешка. – Тиму больше пойдет быть альфонсом. В мире сейчас очень много одиноких состоятельных дам и очень мало мужчин, которые могут этих дам подбрасывать в воздух.

Я налил себе и Лидии, проигнорировав ораторшу.

– Может быть, ты извинишься перед Тимом за свои дурацкие слова? – возмущенно произнесла Лидия, но я остановил ее жестом.

– К сожалению, – сказал я, – альфонс из меня не получился бы. Это по большей части артистическое амплуа, а я не артист. То есть, я, конечно, артист, но не того жанра. Надеюсь, вы меня поняли.

– Да, – хмуро кивнула Агнешка. – Но тогда вам нужно жениться на богатой вдове, подбросить ее пару раз высоко-высоко и один раз не поймать. А потом к вам приедем мы и будем развлекать вас до конца жизни.

– Положим, в этом варианте ко мне первой приедет полиция, и развлекать вы меня будете с той стороны решетки, – уточнил я. – Но все равно спасибо, что вы думаете о моем благе.

– Если бы она думала о вашем благе, то немедленно отправилась бы спать, – жестко сказала Лидия. – Время позднее, и ты выпила лишнее.

– Интересно, а куда пойдете вы? – спросила Агнешка, развеселившись.

– На берег, в бар к Пламену, – ответил я за нас обоих. – Может быть, искупаемся.

– Отличная программа! – одобрила живо Агнешка. – Только мне нужно сменить наряд. Лидия, проводи меня, а то я боюсь темноты.

Лидия хотела поначалу возразить ей, но потом молча поднялась и из-за спины младшей подруги сделала мне эдакий замысловатый жест, который я истолковал так: вот сейчас утолку дитятку и приду к тебе, милый, хоть на край света.

Я вернулся за маленький столик, взял шампанское, отвергнутое Лидией, и побрел к своим.

– Батюшки, – всплеснул руками Гена-друг, – вы посмотрите, кого к нам прибило волной – покорителя женских сердец и лучшего друга беременных женщин!

Виталикова жена стукнула его в шутку по губам и сказала:

– Почему это, интересно, беременных? Мы вот с Мариной, к примеру, не беременные, так что же – поэтому Тима нам не друг?

– Это вы сейчас не беременные, – уточнил Гена, отбирая у меня бутылку. – А вот поведетесь с ним, тогда… – и, не успев договорить, получил еще раз по губам, на сей раз от своей жены и далеко не шутейно.

Я сказал:

– Может быть, кто-то здесь нальет водки? Мне так было плохо без вас…

Удивительно, но сей примитивный трюк сработал на двести процентов. Народ вокруг меня засуетился, принялся кормить-поить, восторгаться моим танцем…

– Только вот с партнершей тебе не повезло, – посочувствовала Виталикова жена, Лариса. – Одно жеманство и неприкрытый секс.

– Много ты понимаешь в сексе, – возразил лениво Виталик. – Это не секс, это шарм. Знаешь, что такое шарм? Это то, чего нету наших матрен, даже самых распрекрасных.

Зря он тронул наших матрен – я это понял сразу, еще до того, как иссяк последний звук от его последнего слова. То, что в ответ сказали ему, а заодно и Гене-другу наши дамы, я не решаюсь перевести в письменную речь по двум причинам: из-за мужской солидарности и еще из-за того, чтобы не травмировать других мужей. Досталось там и пану Гжегошу, и Лидии с Агнешкой прицепом – только я один был чист и светел, как херувим (в точности сравнения не уверен, а потому не знаю, хорошо ли оно).

Я получал удовольствие от этого спектакля, наслаждаясь образным строем речи Ларисы и Марины под водочку, финский сервелат и мысли о том, то вскоре меня ждет свидание с Лидией на берегу моря, аккурат под баобабом. Бывшая моя соседка-чешка послала мне воздушный поцелуй, я вернул его ей, она на радости сгребла в охапку какого-то под руку подвернувшегося мужичка, и он исчез в ее танцевальных объятьях.

Завершилось представление, как и подобает, опусканием занавеса. Я, изображая иезуита с солидным партийным стажем, пригласил всех в бар к Пламену, и надо было видеть, с каким выражением лиц и по какому резону дамы мне отказали. Они, знаете ли, пять минут назад решили не откладывать такого важного дела, как посещение кожевенно-меховой ярмарки в долгий ящик, а потому посетят ее завтра рано утром и, возможно, к вечеру вернутся с небольшими пакетиками, нести которые доверят своим малосильным мужьям. Я пожелал тем удачи в супружеской постели, однако, дамы сообщили мне доверительно и почему-то радостно, что именно сегодня удача от Виталика и Гены-друга непременно отвернется, и подкрепили эту догадку синхронными подзатыльниками помрачневшим супругам.

Мы вышли вместе, распрощались с поцелуями и всяческими заверениями. Уже стемнело, но даже сизая мгла не была способна утаить от меня жестокую тоску в глазах Виталика и Гены-друга, когда они пожимали мне руку…

В баре у Пламена сидели лишь две пары. Я занял дальний столик справа у входа, на первой от моря линии, бросив на него пачку «ВТ», и пошел к стойке. Луи Армстронг тихо пел «Basin street blues». Пламен улыбнулся мне, но руки не подал – предпочел схватить полотенце и фужер. Я взял у него бутылку «Плиски», нарезанный дольками лимон и темный шоколад.

– А Элла? – спросил я. – Элла в твоем концерте примет участие?

– Да, если вы хотите, – пожал плечами он. – У меня есть одна кассета.

– Отлично! – сказал я. – Ты бесценный парень. Только шея у тебя немного перекачена, а трапециевидные наоборот… Если хочешь, я составлю тебе нормальную программу.

– Было бы хорошо… – обрадовался он. – Можете посмотреть мою коллекцию. У меня двадцать семь кассет и тридцать четыре пластинки с джазом. Правда, в основном «Балкантон».

– Спасибо, – сказал я. – Завтра обязательно посмотрю. А сейчас извини, жду даму.

Он понимающе кивнул, и я направился к своему столику. Не успел я почать бутылку, как он вновь объявился, молча поставил на столик небольшую вазочку с кремового цвета розой и молча же удалился. От неожиданности я даже не догадался его поблагодарить. Закурив, я стал вглядываться в слабо освещенные подходы к бару, но сколь не напрягал глаза, в них все одно не появилась та, которую я ждал. Вот уже и Элла запела «Prelude to a kiss», вот уже и пузатая бутылка на четверть полегчала, и роза стала увядать, а Лидия все не шла. Когда же она наконец появилась, я все понял без объяснений. Она решительным шагом шла впереди, а за ней почти что вприпрыжку следовала Агнешка, которую очевидно не удалось утолкать, несмотря на все старания, посулы и угрозы. Я едва не расхохотался, хотя присутствие Агнешки моими планами не предусматривалось. Будучи взвинченными, барышни быстренько разделались с остатками бренди, а Лидия решительно отстранила мои сигареты, отправив их на край стола, и достала из сумочки еще одну пачку «Мальборо». Я сделал вид, что не заметил подмены, и пошел за второй бутылкой, которую дамы вознамерились завершить столь же стремительно, как и первую. Пришлось взять власть, то есть, бутылку в свои руки и ввести временные ограничения на потребление алкоголя. Они поворчали на всякий случай, но в целом одобрили мое решение, так как обе уже заметно окривели. Я танцевал то с одной, то с другой и говорил им комплементы. Они и впрямь были прелестны. Лидия сменила комбинезон на приталенное платье небесно-голубого цвета с накладными карманами, в котором напоминала студентку, а на Агнешке была юбка-мальвинка и тоненький свитер, еще больше подчеркивавший достоинства ее свободолюбивой груди. Разумеется, я сразу же поинтересовался местонахождением пана Гжегоша, на что получил ответ: он спит, так как рано утром уезжает в Гданьск на какое-то внеочередное собрание недовольных трудящихся (интерпретация моя).