Девушка, которая ушла под лед - Меган Миранда Страница 25

Я ввела в строку поисковика «Трой Варга». Я шерстила социальные сети страница за страницей, но ни одной похожей на него фотки не попадалось. Я всматривалась в фоторепортажи со школьных спортивных соревнований. Я читала информацию в профилях и сопоставляла с возрастом Троя. Но все напрасно. Я сломала глаза, изучая нечеткие снимки отдаленно похожих на него парней. И даже когда у меня начала невыносимо болеть голова, я не оставила своего занятия.

В три часа ночи я нашла Троя. На фотографии команды бейсболистов. Он был загорелее. В форме в тонкую полоску. Стоял, опершись на биту. Улыбался открытой улыбкой – не такой, как сейчас. Снимок был нечеткий, черты лица нерезкие, но я разглядела ярко-голубые глаза. Это точно он. Я нашла источник фото. Три года назад, газета «Сан-Диего Газетт», заголовок – «Команда “Шелтон Оакс” становится чемпионом!».

Я закрыла глаза и представила нашу первую встречу с Троем в библиотеке. Я спросила, откуда он знает про кому. Вспомнила слова Жанны о том, что имена несовершеннолетних нельзя публиковать в прессе, поэтому изменила условия поиска. «Сан-Диего Шелтон Оакс кома».

Одна ссылка. Два года назад.

Машина с семьей сорвалась с обрыва. Я с трудом заставила себя кликнуть по ссылке.

«47-летний Джей Варга и его 46-летняя супруга обнаружены мертвыми в автомобиле на трассе Хаттон-роуд вчера днем. Их дочь Шерон скончалась в госпитале из-за обильной кровопотери. Поиски начались вчера утром, когда администрация школы Шелтон Оакс сообщила в полицию, что сын семьи Варга, старшеклассник, третий день подряд по неустановленной причине не посещает уроки, а члены семьи не выходят на связь. Юноша остается в коме».

Трясущимися руками я выдвинула ящик стола и достала клочок бумаги с номером Троя. Набрала. После четвертого гудка раздался глухой голос: «Да». Зачем я позвонила? Что я скажу? «Алло! Кто это? Дилани?» Я бросила трубку.

Все не так. Мы ничуть не лучше других. Мы поломаны. Разбиты. Мы лишены цельности. Оголи мозг, верни в примитивное состояние – и вот что получится.

Заснуть этой ночью мне так и не удалось. Я думала только о смерти. О запахе гари. О цвете огня. Об ожоге, разрывающем центр моей ладони. О трости, объятой языками пламени. Она горела как плоть живого человека.

В субботу в первой половине дня мы с Деккером не виделись. Машина стояла у дома, потом он уехал, потом вернулся. Но самого его я не видела. Он не зашел ко мне. Но ведь и я не зашла к нему.

Находиться дома стало невыносимо. Взгляд на ноутбук – и сразу все мысли только о Трое, его погибшей семье, о том, как он живет один в той ужасной квартирке. Я смотрела на наградные ленты на стене и понимала, как они бессмысленны. Как бессмысленна эта глупая книжка «Отверженные» – непрочитанная, с закладкой на странице 43. Метафора, очевидная метафора наших с Деккером отношений. Мы отвергли друг друга. А наша дружба поломана, совсем как корешок книги. Все идет не так, как надо…

Я спустилась на кухню:

– Можно мне взять твою машину?

Мама напряженно замерла над раковиной с посудой. Вода текла, наполняя чашки, переливаясь через края.

– Дороги скользкие, – сказала она раковине, не поднимая головы, – а ты долго не водила. У тебя повреждены ребра, из-за этого ограничена подвижность.

Я осторожно нагнулась вперед-назад, но мама не увидела.

– Хочешь, чтобы я на мостик встала?

Не то чтобы я была способна на такое упражнение. Если честно, то лучше всего мне было, когда я вообще не двигалась.

Мама вытерла руки о передник и сказала, глядя перед собой:

– Я хочу, чтобы ты осталась жива.

– Я и жива. Я буду осторожной, правда. Буду ехать медленно, не превышая скорость. Обещаю, что не умру.

Мама повернулась ко мне: бледная, каждая морщинка видна.

– Я не знаю, как сделать так, чтобы тебя не потерять. Что лучше: гиперопека или недоопека.

– Нет такого слова, – сказала я, потому что не знала, что еще сказать.

– Мой отец… – заговорила она, замолчала, прочистила горло и продолжила: – Мой отец чрезмерно опекал меня. Поэтому твой отец так реагирует. – Мама посмотрела в окно. – А моя мать… Моя мать не опекала меня вообще. Плевала на меня. И это было гораздо хуже. – Провела рукой по краю столешницы.

– Мам… – Я попыталась остановить ее, потому что, как выяснилось, я не хотела знать эту историю. Не хотела слушать ее.

– Папа думает, я ушла из дома из-за отца. Мой отец был ужасен, это правда. Он выходил из себя по любому поводу, из-за каждой мелочи. Потому что я не в том порядке вынула посуду из посудомойки, потому что оставила вещи висеть на спинке кровати. Из-за чего угодно… И это был ад.

Я обвела взглядом нашу кухню: идеальную, чистую – и теперь увидела не только абсолютный порядок. Вынужденная необходимость. Страх. Мама продолжала:

– Но ушла я не поэтому. Ушла из-за мамы. Она смотрела и ничего не делала – не защищала меня. Она не забрала меня и не ушла. Она была соучастником. И это еще хуже. Гораздо хуже.

Мы долго молчали. Слушали, как текла в раковину вода и уходила в сливное отверстие.

– Может, тебе нужно искать золотую середину?

– Я так и делала раньше, но ты же видишь, что произошло, – сказала мама, повернулась к раковине, выловила губку для посуды. – Возвращайся скорее, чтобы мы не опоздали в церковь.

Она произнесла эти слова спокойно, но, выходя, я услышала, как она нервно расхаживает по кухне.

Я доехала до улицы, где располагалась пиццерия, и легко нашла работу Троя. Даже не понадобилось смотреть на указатели. Потому что я поддалась притяжению. Оно провело меня мимо пиццерии, мимо кинотеатра и банка, заставило свернуть за угол и вывело к дому престарелых. Я оставила машину на парковке напротив, как раз рядом с небольшим кладбищем. Осмотрелась. Дом престарелых – кладбище, дом престарелых – кладбище. Очень удобно. Над улицей сомкнули кроны огромные деревья. Их ветви висели очень низко, тянулись ко мне, пытаясь поцарапать. Я пригнулась, хотя понимала, что до веток еще далеко.

За стойкой регистрации сидела толстая женщина и быстрым почерком заполняла сразу несколько таблиц. Один наушник болтался у нее на груди, и из него доносился джаз, головой она кивала в такт музыке, которая звучала во вставленном в ухо втором наушнике. Увидев меня, она вытащила и его.

– Чем я могу помочь?

– Я пришла к Трою Варге.

Она смерила меня взглядом:

– Ну конечно. Думаю, он уже заканчивает процедуры. Можешь подождать его в холле. Дальше по коридору.

Я пошла по коридору, оставляя за собой грязно-слякотные следы. Из-за каждой двери я чувствовала притяжение. Где-то совсем слабое – намек, где-то сильное. Заведение было заполнено умирающими. Но руки не тряслись. В голове сохранялась ясность. Прямо сейчас никто не умирал.