Шестая жизнь Дэйзи Вест - Кэт Патрик Страница 24

Когда мне было семь лет, я получила в подарок от Мэйсона кролика. В то время мне было грустно, так как я лежала дома, после того как упала с дерева и сломала руку. Я назвала крольчиху Джинджер и хорошо о ней заботилась. Она жила в спальне, и я регулярно чистила ее клетку, а днем выпускала на пол, чтобы она побегала по дому, а иногда даже по заднему двору, огороженному забором. Я, конечно, не умею говорить на языке кроликов, но думаю, она была счастлива.

А потом оказалось, что Джинджер больна раком.

Сначала это была совсем маленькая опухоль, но со временем она так разрослась, что лапки крольчихи едва касались пола клетки. Рак пожирал ее изнутри. Она едва передвигалась и была похожа на покрытый мехом воздушный шар. Даже лап почти не было видно. Это было бы забавно, если бы не было так грустно. А потом Джинджер умерла.

Я умоляла Мэйсона спасти ее.

— Дай ей «Воскрешение», — говорила я, уткнувшись лицом в подушку и рыдая. Смотреть на мертвую крольчиху, лежащую на полу клетки, было невыносимо. Мэйсон сел рядом и начал гладить меня по голове.

— Не плачь, — тихо сказал он. — Я понимаю, ты расстроена. Ты любила Джинджер. Но, к сожалению, я не могу помочь, Дэйзи.

— Почему? — спросила я, всхлипывая.

— Потому что «Воскрешение» разработано не для кроликов.

— Откуда ты знаешь? Ты разве пробовал? — кричала я. Мэйсон погладил меня по спутанным волосам и вздохнул.

— Дэйзи, — сказал он, — у кролика был рак. Ты знаешь, что это такое?

— Да!

— Мы знаем, что действие «Воскрешения» ограничено, — продолжал Мэйсон будничным голосом, словно зачитывая доклад перед начальством, а не утешая приемную дочь.

— И что это значит? — спросила я, продолжая лежать, уткнувшись носом в подушку.

— Значит, что состав действует не на все тела.

— Только на тела людей? — спросила я.

— Нет, на крыс тоже, но дело не в этом, — объяснил Мэйсон. — Состав воздействует только на тела, бывшие здоровыми на момент смерти. На людей или животных, погибших внезапно и не от смертельного заболевания.

— А какие бывают смертельные заболевания? — спросила я, оторвав лицо от подушки и глядя на Мэйсона снизу вверх. Любопытство взяло верх над грустью, и я даже плакать перестала. Мэйсон на какое-то время задумался, очевидно, решая, какими словами легче объяснить суть семилетнему ребенку.

— Смертельное заболевание — это тяжелая болезнь, которая…

— Как насморк?

— Тише, дай мне закончить, — сказал Мэйсон, гладя меня по руке. — Да, как насморк, но намного хуже. Обычно ими не заражаются от других, и вылечить их при помощи лекарств не получается.

— А у меня будет такое заболевание? — спросила я, сев на постели. — Я не хочу опять умирать! Это больно!

— Нет, — сказал Мэйсон с уверенностью. — У тебя не будет смертельного заболевания, и ты не умрешь снова. Но, Дэйзи, послушай. У Джинджер был рак. Это смертельное заболевание. Неизлечимое, то есть сделать с ним ничего нельзя. Понимаешь?

Я посмотрела на стоящую у двери клетку и на безжизненное тело кролика, но возражать Мэйсону больше не стала.

— У Джинджер была хорошая жизнь, Дэйзи. Тебе должно быть легче от этой мысли.

— Нет, не легче, — честно призналась я.

Мэйсон слегка улыбнулся.

— Значит, со временем станет лучше, — сказал он, взяв клетку с мертвым кроликом и выходя из комнаты.

Проехав еще тридцать миль, мы с Мэттом останавливаемся на бензоколонке. Мэтт заправляет машину и, расплатившись за бензин, отправляется в магазин, чтобы купить еды. Я вижу через окно, как он ходит между полками в поисках чего-нибудь вкусного. Взяв в руку упаковку лакричных конфет, он демонстрирует ее мне, и я качаю головой, показывая, что предпочла бы что-нибудь другое. Тогда он берет шоколадку, но я корчу гримасу, и Мэтт кладет ее на место.

В конце концов он берет с полки пакет чипсов. Я поднимаю вверх большие пальцы обеих рук и медленно произношу слово «кола». Он внимательно смотрит на мои губы, потом поднимает глаза и, встретившись со мной взглядом, смеется. Я тоже смеюсь. Похоже, мы оба рады возможности расслабиться, занявшись чем-то незначительным, вроде выбора между чипсами и шоколадом, чтобы забыть на время о страшном несчастье, постигшем Одри.

Мы едем без остановок почти пять часов. Я открываю пакет с чипсами, и в этот момент мой телефон начинает звонить. Хотя я уверена, что Мэйсон пока не закончил тестирование Вэйда и будет работать с ним еще пару часов, я точно знаю, что звонит он, чтобы узнать, как у меня дела. Разговаривать с ним я не готова. Лгать по поводу того, где я нахожусь, не хочется, а если рассказать правду, он будет пытаться заставить меня вернуться.

— Стоит рассказать родителям, где ты, — говорит Мэтт, догадавшись, о чем я думаю.

— Они и так потом узнают. Я оставила записку.

— Да, но нужно сказать им, что все в порядке. Родители волнуются.

— Да, серьезно? — спрашиваю я. — А ты что сказал родителям, когда уехал?

Мэтт смотрит на меня, потом снова переводит взгляд на дорогу.

— Сказал, что еду к тебе, — отвечает он буднично. — Они мне доверяют.

— Повезло тебе, — говорю я, слушая, как Мэтт тихонько смеется. — И что же ты им сказал? «Мам, пап, я знаю, Одри плохо себя чувствует, но я должен поехать спасать пьяную Дэйзи, попавшую в идиотскую ситуацию»?

— Да, примерно так я и сказал, — соглашается Мэтт. Он снова улыбается во весь рот, и, зная теперь, что происходит с Одри и как грустно должно быть сейчас Мэтту, я понимаю, что эта улыбка — настоящее сокровище.

— Нет, ну все же, что ты им сказал? — спрашиваю я, любуясь его профилем. Золотистые лучи заката подчеркивают линии лица, а все вокруг постепенно растворяется в дымке подступающих сумерек. Кажется, будто я смотрю на его портрет, обработанный в графическом редакторе при помощи фильтра, позволяющего делать из современных фотографий старинные. Мне нравятся его густые черные ресницы и ровная античная линия носа. Я специально засунула левую руку под себя и сижу на ней, чтобы сдержать желание дотронуться до шрама на его идеальном подбородке.

— Сказал, что ты из маленького городка и потерялась, попав в большой город, — говорит Мэтт, вырывая меня из плена фантазии. — Объяснил, что ты испугана и нуждаешься в моей помощи.

— И все.

— Все.

— И они не рассердились из-за того, что ты не хочешь остаться дома и посидеть с Одри? — спрашиваю я.

— Нет, они все понимают, — отвечает Мэтт серьезным тоном. — Если бы я остался, то просто сидел бы и смотрел на нее, а ей это не нравится. Она сказала всем, что хочет побыть одна.

— Странно, что она не рассказала мне об этом, — говорю я. — Это не какая-нибудь ерунда, и не поделиться таким секретом с другом…