Альтераты. Соль - Евгения Кретова Страница 23

Археолог фыркнул:

— А с чего ты взял, что это местные легенды? Может, это фамильные какие-то тайны?

Тим молчал — не говорить же археологу о том, что он тоже в этот момент видел нечто. И он, уж само собой разумеется, никаким образом с фамильными тайнами Скворцовых связан быть не может. Али, подняв на него глаза, посоветовал:

— А вообще не ко мне это все, такие данные этнографы собирают. Но по сути, где их нет — проклятий да легенд? — Он снова уставился в карту. — В этих местах проходили пути на Византию. На север везли вино, специи, нефть. В Византию, соответственно, меха, соль, зерно, рабов. Правда, все мореходные пути проходили ближе к берегам Румынии и Болгарии — там течение удобнее. Представляешь, сколько раз проклятия разносились над этими водами?

— Ну, знаешь, такие, чтоб через века, наверно, не каждый день? Не?

Али пожал плечами.

— Тебе с Озом тогда надо поговорить, раз интересуешься. Ещё у Ильина Бориса Аркадьевича спроси, это директор музея Горгиппия, он этнографией этих мест увлекается. Может, и подскажет тебе что.

2

Она влетела на пятый этаж, едва не поскользнулась на начищенном до зеркального блеска паркете, зацепилась шпилькой за угол ковра, витиевато выругалась. Проскочив по коридору до кабинета с золотой табличкой, по-хозяйски резко дёрнула ручку и ворвалась внутрь.

— Ты совсем охренел?! — красивое лицо перекосилось, в уголках губ сбилась белая пена.

Андрис медленно, будто перед погружением в воду, оторвал взгляд от бумаг. Посмотрел тяжело, даже не пытаясь изобразить любезность и радушие. Скулы обострились, сделав миловидную улыбку похожей на оскал.

Женщина непокорно вздёрнула подбородок, сжала сумочку.

— Ты что здесь делаешь? — поинтересовался холодно.

Тяжёлый взгляд будто припечатывал её к паркету.

Гостья ухмыльнулась, прошла через кабинет, устроилась в кресле, на котором только что сидела Анна. Грациозно закинула ногу на ногу, продемонстрировав тонкую щиколотку, перехваченную изящным браслетом. Покачала носком ярко-красной туфли.

— Соскучилась, — с издёвкой отозвалась на вопрос мужа.

На каменном лице мужчины не двигался ни один мускул, только глаза искрились ледяной ненавистью. Пальцы вцепились в остро отточенный карандаш. Ноздри с трудом втягивали воздух.

— Что тебе надо? — процедил он.

— Хочу посмотреть, с кем ты тут шашни крутишь. Одну овцу уже на лестнице видела, — женщина бросила победный взгляд, заметив, как шея Андриса от ворота до уха покрылась пятнами. — Страшна как смерть с этими её нечёсаными патлами. Не боишься блох подцепить от замарашки?

Она достала из сумочки зеркальце, распахнула крышку, выпятила трубкой губы, поправляя помаду.

— Да уж лучше со вшивой малолеткой, чем с такой коровой как ты, Карина, — он с наслаждением наблюдал, как замерло и дрогнуло в холёных руках зеркальце, а кокетливая гримаса застыла восковой маской. — Кажется, ты набрала ещё пару килограммов с нашей последней встречи, — добавил, словно вбивая гвоздь в крышку гроба её спокойствия.

Карина посмотрела на него с ненавистью. В его глазах, напротив, теперь плескалось презрение и издёвка. Андрис откинулся на спинку кресла, играя карандашом и рассматривая женщину.

— Как ты смеешь?! — взвизгнула она, вскакивая. Сумочка скатилась по гладкой ткани юбки на ковер, рассыпав по нему косметику, ключи от машины, сотовый, мелочь, серебристый флакончик духов. Карина, побагровев, бросилась поднимать и торопливо засовывать всё в сумочку. Андрис не пошевелился, получая удовольствие.

— Ты меня все время унижаешь. Все время эти твои шалавы звонят, спрашивают тебя, молчат в трубку. Каждый месяц — новая, — Карина жалобно всхлипнула, опустилась на колени и посмотрела на мужчину жалобно и обречённо, как побитая собака. — За что, Андрис?

— За что? — он медленно встал из-за стола, пересёк кабинет, встал над ней. Схватил за плечо, с силой дёрнул вверх, заставив женщину подняться на ноги, грубо прижал к себе, до боли выворачивая её руку. — Ты правда хочешь это знать? — та нервно сглотнула. Медленно кивнула, в глазах мелькнуло сомнение. — Ты мне противна. Вот эти твои ужимки, этот твой смех. Противны, — он тихо проговаривал каждое слово. Свободной рукой дотронулся до ее подбородка, скользнул по тёмному шелку волос. Женщина дернулась, как от пощёчины. — Меня воротит даже от запаха твоих волос, мутит от прикосновения к твоей коже, от одного упоминания о тебе, даже от обручального кольца, которое я теперь не ношу.

— Андрис, — жалобно выдохнула она.

Он посмотрел холодно, как на подопытную мышь, губы скривились в презрительной усмешке:

— Ты этого хотела, когда добивалась нашего брака? — выпустил ей в лицо.

— Мы же любили друг друга, — по бледной щеке предательски соскользнула слеза. — Андрис, что произошло с нами?

Он рассмеялся, оттолкнул от себя с такой силой, что женщина пошатнулась, вцепилась в подлокотник кресла, некрасиво подвернув ногу.

— Я говорил, что не создан для брака. Мне душно, мерзко…

— А эта, — Карина враждебно кивнула на дверь, — с нечёсаными космами — твоя новая пассия?

Андрис резко обернулся, от жуткого взгляда Карину бросило в жар:

— Пошла вон.

Женщина, поджав губы, выскочила из кабинета.

Длинный коридор. Бежевые стены, полумрак хрустальных бра. Лёгкий ветерок раскачивал занавески, впуская в холл мягкий, пропитанный кипарисами воздух. Тонкие пальцы вцепились в перила. Карина тяжело, надрывно дышала, запрокинув лицо, заставляла себя не заплакать.

Двенадцать лет назад.

Ослепительное, как вспышка молнии, чувство. Они учились вместе. Дни и ночи напролёт. Летний Вильнюс. Она хотела продлить это счастье навечно, привязать его к себе. Но он не торопился делать предложение, все явственнее уклоняясь от серьёзного разговора. Тогда она допустила ошибку — солгала о своей беременности.

Он прав. Она отчётливо понимала, что ему это в тягость, но последовательно изображала симптомы, игриво манипулировала им. Пока заветное кольцо не оказалось на безымянном пальце.

Дни и ночи напролёт вместе. Осенний Вильнюс. Проливной дождь.

Она оказалась бесплодна.

Без надежды на исцеление.

И поняла это слишком поздно. Когда уже ничего нельзя было скрыть.

И вот тогда всё рухнуло.

Двенадцать лет назад в его взгляде поселились холод и отчуждение. Почему она не отпустила его тогда? Не дала развод? Не начала новую жизнь? Почему она посвятила эти двенадцать лет мучительной слежке за его любовницами, истерикам, угрозам?

Нужно было уйти сразу.

Она свесилась через перила, понимая, насколько проще все было бы.

В глубине коридора хлопнула дверь, послышались размеренные шаги. Его шаги.