Наблюдатель - Дэвид Эллис Страница 18

Я вежливо кивнул и взглянул на диктофон.

— Вы дочь Кэролин Пенри, не так ли? — Наконец-то я понял, кто передо мной.

Она нахмурилась, услышав вопрос. Очевидно, эта женщина хотела проложить собственную дорогу в жизни, а не следовать по пятам своей мамы-телеведущей. Судя по всему, удивительная красота передавалась в их семье по наследству, хотя в последний раз, когда я находился поблизости от Пенри, мне пришлось счищать ее обед с моих ботинок.

— Извините, я опаздываю. — С этими словами я передал ей мою визитную карточку.

Эвелин вежливо преградила мне дорогу:

— Всего несколько вопросов, Пол. Я возьму на себя все расходы. Давайте, я угощу вас. Почему бы вам не выпить после работы стаканчик чего-нибудь не слишком крепкого.

Теперь она попыталась исправить свою ошибку и снова начала флиртовать. Похоже, в большинстве случаев у нее это получалось. Иногда ей, наверное, достаточно было одного взгляда. Но я не осуждал. Если бы я выглядел как Эвелин, то активно пользовался бы этим преимуществом. Однако парням вроде меня приходится полагаться лишь на свой интеллект.

— Я могла бы напомнить о Бургосе, — сказала она, когда мы шли вдоль здания.

Похоже, Эвелин была уверена, что ей удалось уговорить меня. Хотя, возможно, опасалась, что я оттолкну ее, запрыгну в такси и захлопну за собой дверь.

— Я думаю, — щебетала Эвелин, — людям стоит напомнить, что вы были обвинителем по делу самого известного преступника в городе.

Она права. Почти все потенциальные клиенты, с которыми я встречался, расспрашивали меня об этом деле. И я неизбежно ловил себя на том, что начинаю пересказывать им подробности той истории: ужасное место преступления, напыщенные речи адвоката, мое желание поскорее услышать вердикт коллегии присяжных… — и обязательно пояснял, что усугубляющие обстоятельства преступления перевесили смягчающие. Разумеется, я опускал тот факт, что дело Терри Бургоса, пусть и считалось громким и долгое время освещалось средствами массовой информации, по сути, оказалось одним из самых простых за всю мою карьеру.

— Кстати… вы ведь в близких отношениях с семьей Бентли? — спросила она. — Вы говорили с Наталией? Или с Гвендолин Лейк?

Ей еще стоило поучиться, как незаметно переходить от одной темы к другой. Зачем она притворялась, будто ей интересно дело Гектора Алмундо, когда было очевидно, что ей хотелось поговорить о Бургосе и семействе Бентли?

— Вы можете подтвердить, что Кэсси Бентли была эмоционально неуравновешенной девушкой?

Я остановился на углу здания суда и обернулся к Эвелин. Она тут же воспрянула духом и поднесла микрофон к моему лицу, нервно прикусив нижнюю губу. Мне показалось, девушка пытается сформулировать следующий вопрос. Но меня гораздо больше заинтересовало движение ее губ. В этом было нечто фрейдистское.

Гарланд Бентли был женат на Наталии Лейк — наследнице семьи, владеющей угольными шахтами. Сестра Наталии, Миа Лейк, и ее дочь Гвендолин жили на Хайланд-Вудс, а дом Наталии и Гарланда находился на противоположной стороне города. Два огромных поместья сестер Лейк обрамляли пригородную зону, где селились состоятельные люди. Миа Лейк умерла еще в начале восьмидесятых, и Наталия взяла на себя заботу о своей племяннице Гвендолин Лейк, став ей в буквальном смысле второй матерью. Впрочем, если верить слухам, эта семейка владела миллиардами долларов, и в любом случае никто бы из них не умер с голоду.

Наталия и Гарланд развелись вскоре после того, как Терри Бургос убил их дочь Кэсси. Наталия переехала в особняк, где когда-то жила ее покойная сестра и где, возможно, проживала Гвендолин Лейк. Других подробностей их жизни я не знал. Никогда не имел удовольствия встречаться с Гвендолин, хотя, судя по тому, что о ней слышал, это вряд ли доставило бы мне радость.

И я не имел представления, почему Эвелин спрашивает меня об этом. Мне не нравилась игра в кошки-мышки, за исключением тех случаев, когда я исполнял роль кошки. Но похоже, она пыталась сделать из меня мышку.

— Кэсси Бентли была молодой девушкой с блестящими перспективами, ее убийство стало настоящей трагедией, — ответил я. — Наталия Лейк вела себя как достойная и благородная женщина. Надеюсь, у нее и у ее племянницы Гвендолин все будет хорошо.

Эвелин замолчала. Я не понимал, что ей нужно. Чего она ожидает? Я адвокат. Мне постоянно приходится жонглировать словами.

Я широко улыбнулся Эвелин.

— А сенатор Алмундо невиновен, — добавил я.

Она сникла.

— Эвелин… — Я осторожно взял диктофон и выключил. — Когда я участвую в перекрестном допросе свидетелей, то люблю задавать беспорядочные и не относящиеся на первый взгляд к делу вопросы, чтобы человек не понял, чего я хочу добиться. Затем я складываю все факты воедино и стараюсь использовать в своих интересах, прежде чем противная сторона успеет исправить все свои ошибки. Но мы сейчас не в суде, я не под присягой и не хочу играть с вами. Поэтому сделайте одолжение — передайте привет вашей матери, и хорошего вам дня. Если же захотите поговорить со мной начистоту, у вас есть номер моего телефона.

Я махнул на прощание и оставил ее на углу здания суда.

— Хорошо, я буду играть честно! — прокричала она мне вслед.

Но я решил, что Эвелин заслужила наказание, — слишком уж неучтивым было ее поведение. Конечно, я перезвоню ей в ближайшее время, но точно не на этой неделе.

В офис я вернулся около трех. Ненадолго задержался в холле, чтобы полюбоваться на табличку с надписью «Шейкер, Райли и Флеминг». Когда поднялся на лифте в офис, то увидел те же самые фамилии, выгравированные золотыми буквами на мраморной стене позади секретаря. Приемная обставлена дорого и со вкусом: диваны здесь удобные и мягкие, — а сбоку оборудован миниатюрный зал судебных заседаний, напоминающий клиентам о наших выдающихся заслугах в области судебной юриспруденции. Этот «зал суда» стал самым удачным дизайнерским решением, после того как мы переехали в этот офис. Клиенты мгновенно попадались на удочку. И пускай в наши дни почти все дела удавалось уладить с помощью мирового соглашения, каждому клиенту хотелось, чтобы их защищали настоящие бойцы.

Я поздоровался с секретаршей, но даже не смог вспомнить ее имени. Издержки работы. Когда-то сотрудников компании можно было пересчитать по пальцам. Мы с судьей Шейкером основали эту фирму и стали работать с нашим единственным крупным клиентом — Гарландом Бентли. Нам помогали шесть голодных юристов. В те времена мы старались набрать как можно больше работы. Каждую среду вечером мы ели пиццу, прикидывали, какую выручку сможем получить в будущем, с нетерпением обсуждали новых клиентов, грядущие процессы и в какой выходной день мы все сможем выйти на работу, чтобы покрасить стены нашего офиса. По пятницам вечером мы собирались и вместе пили виски, перед тем как разойтись по домам. Мы даже участвовали в баскетбольных матчах, которые проводила ассоциация адвокатов.

Теперь на нас работает сотня юристов, у нас чудесный офис, мы платим приличные деньги ведущим юридическим колледжам за выпускников, которых они нам рекомендуют, и даже предлагаем работу самым лучшим из них. Однажды я зашел в конференц-зал, где собрались молодые юристы, и понял, что не знаю ни одного из них по имени.