Двадцать третий пассажир - Себастьян Фитцек Страница 18

Мартин остановился перед входом в корабельную клинику, находившуюся на третьей палубе, прочел фамилию врача на двери: «Доктор Елена Бек», – и вспомнил другую Елену, которая тоже имела ученую степень доктора наук, но работала не корабельным врачом, а была психологом в консультации по вопросам брака в районе Берлина Митте на улице Фридрихштрассе, на прием к которой однажды записалась Надя. Но они так и не решились пойти туда. Отчасти из-за того, что проявили малодушие, отчасти из-за убеждения, что справятся со своими семейными проблемами и без посторонней помощи.

Как наивно.

В их семейной жизни часто случались кризисы. Ничего удивительного. Работая в качестве полицейского агента под прикрытием, Мартин иногда неделями, а то и месяцами не появлялся дома. А пять лет тому назад произошел большой скандал, который наглядно продемонстрировал Мартину, что дальше так продолжаться не может.

Завершив учебу на очередных подготовительных курсах, Мартин неожиданно вернулся домой на один день раньше. Классический случай. Было восемь часов утра, их квартира в пригороде Берлина Шмаргендорф была пустой, Надя и Тимми уже ушли в школу. Постель, в которую он завалился, была не убрана и пахла потом. Духами.

И презервативом.

Он нашел его между простынями на Надиной стороне. Пустой, но размотанный.

Она ничего не отрицала, и он не стал ее упрекать. И у него возникали потребности в сексе во время долгих разлук по его же вине. В случае с ним эти потребности приглушались адреналином. А Наде оставалась только одна возможность, чтобы отвлечься, – завести интрижку.

Мартин так никогда и не узнал, кто был ее любовником, да и не хотел этого знать. Через две недели после обнаружения презерватива они решили, что его следующее задание будет последним. Мартин даже сказал, что немедленно уволится со службы, однако Надя знала, как много было поставлено на карту. Три месяца он работал над тем, чтобы войти в образ наркомана и закоренелого преступника. Вся его левая рука была исколота, некоторые места уколов можно было заметить даже сейчас. Польские полицейские, с которыми они тогда сотрудничали, хотели внедрить его в тюрьму для опасных преступников в Варшаве, в камеру известного неонациста, главаря банды, которая занималась переброской в Европу нелегальных иммигрантов. Мартин должен был завоевать его доверие, чтобы через него раздобыть информацию о сети торговцев людьми, которую тот контролировал. Мартин был уверен, что героин, который ему приходилось тогда впрыскивать себе в вену на глазах нациста, был причиной обмороков, иногда случающихся с ним в моменты предельного физического или психического напряжения. Тогда это было необходимо, чтобы его легенда не провалилась.

Если бы он заранее знал, что произойдет, он бы никогда не согласился участвовать в этой операции, которая должна была стать последней в его карьере. Надя и он договорились, что после завершения этой операции Мартин постарается получить должность во внутренней службе. Он твердо обещал это и оплатил ей и Тимми круизный тур, отдельный этап путешествия вокруг света продолжительностью двадцать один день. Он надеялся, что во время многодневного плавания Надя сможет отвлечься от мыслей, что в это время ее муж в последний раз рискует своей жизнью и что он сам в последний раз говорит своему сыну, что якобы находится в командировке за границей в качестве руководителя туристической группы.

Мартин бросил еще один взгляд на табличку с фамилией врача, которая вызвала целую цепь воспоминаний, постучал в дверь корабельной клиники и подождал, пока ему открыли дверь.

– Да, входите, но вы, пожалуй, рановато, – с улыбкой встретила Мартина докторша и поздоровалась с ним за руку.

Доктору Елене Бек было на вид лет тридцать пять, светлые, заплетенные в косу волосы доходили ей до лопаток; за исключением ярко-красной помады и едва заметных теней для век она была не накрашена. Ее кожа по цвету почти не отличалась от ее белоснежного халата, и, вероятно, даже в дождливую погоду она нуждалась в креме для защиты от солнечных ожогов с защитным фактором не ниже пятидесяти. Зато ее глаза представляли собой интересный контраст на лице, симметричность которого навевала почти скуку. Они искрились, словно синие камушки мозаики на дне плавательного бассейна.

– Прошло всего лишь два часа после выхода в море, а вам уже стало плохо? – спросила доктор Бек, имея в виду телефонный разговор, который у них состоялся пять минут тому назад.

В порыве гнева Мартин сначала хотел приняться за капитана, за этого грязного подонка, которого он считал косвенно виновным в смерти своей семьи. Однако внезапно он почувствовал в каюте Герлинды Добковиц сильнейшую головную боль, и это вынудило его сначала выйти на свежий воздух. Когда через полчаса он наконец снова мог трезво мыслить, ему стало ясно, что необдуманный визит к капитану мог только насмешить того. Кроме того, посторонним вход на мостик был запрещен.

Правда, после разоблачений Герлинды Добковиц он не мог праздно сидеть в своей каюте. А поскольку он не знал, где в настоящее время находится вторая свидетельница, горничная Шахла Африди, то записался по телефону на прием к корабельной докторше.

– Но не беспокойтесь, герр Шварц, вы не единственный, кто страдает от морской болезни.

Доктор Елена Бек предложила ему сесть на вращающийся стул и открыла стеклянную дверцу шкафа. Ей пришлось встать на цыпочки, чтобы достать картонную коробку с верхней полки.