Банкир дьявола - Кристофер Райх Страница 18

Адам поспешно переворачивает страницу учебника и старается с головой окунуться в домашнее задание. Числа — его убежище. Среди цифр, уравнений и теорем он растворяется, как тень в ночи. Положив голову на тетрадку, он придумывает пример за примером, и, кажется, решения сами срываются с кончика карандаша: 4(Х-2) = 8. Ответ: 4. 3Х+8Х =? Ответ: 11Х.

— Отпусти меня, негодяй, отпусти!

Отпусти ее! Адам зажмуривает глаза до боли в скулах. Сердито размазывая по лицу слезы, он не перестает повторять квадратные уравнения, числа Фибоначчи до тысячи, число пи до двадцать второго знака, до которого он уже выучил его, но обещает себе выучить и дальше — до тридцатого или даже до пятидесятого знака. Все, что угодно, только бы забыть, как отец, схватив мать за длинные с проседью волосы, таскает ее по полу, чтобы немного «поучить жизни». Адам столько раз слышал этот пьяный монолог, что запомнил его слово в слово: «Американские товары больше не покупают. Всякие пакистанцы режут нас без ножа: у них любой товар по доллару за пару. Устраивают демпинг, лишь бы пролезть на рынок, сбрасывают цену ниже некуда. Это незаконно, только всем плевать, Хелен. Нужно биться за каждый цент. Экономить каждый доллар. — Дальше рассуждения о жизни становились шире. — Деньги — вот главное в жизни. Слышишь, Хелен? Деньги купят тебе уважение, положение в обществе, респектабельных друзей. Если у тебя нет денег, ты не живешь. И чем скорее Адам усвоит это, тем лучше».

Позже мать, как всегда, приходит к нему.

— Твой отец не плохой человек. Ты понимаешь это? — спрашивает она, вытирая красные кровоподтеки в уголках губ.

— Да, мама.

— Просто он в отчаянии. Дела идут совсем не так, как ему хотелось бы.

— Мам, но он бьет тебя, будто он Джимми Коннорс, а ты — теннисный мячик. Посмотри на свое лицо! Давай уедем, а?

Мать берет его за плечи и хорошенько встряхивает, словно он барахлящий телевизор:

— Не говори так о своем отце. — (Трусость делает его сообщником отца: любое неуважение по отношению к отцу воспринимается у них дома как пренебрежение к себе самому.) — Сейчас надо думать о твоем образовании. Ты учишься в отличной школе, и хорошо учишься. Мы не можем рисковать. Отец прав: значение имеет только твое будущее. С твоим умом ты сможешь заработать кучу денег.

— Да ладно тебе, мам. Устроилась бы на работу. У тебя же диплом бухгалтера.

— Сейчас важно только одно — ты, наша звездочка. Ты завоюешь этот мир, заработаешь свой первый миллион еще до тридцати. Уж я-то знаю. Так что давай заканчивай свои уроки. А после обеда все вместе пойдем есть мороженое.

— И папа тоже?

— Конечно. Отец обожает ореховое. — Она притягивает его к себе и, требуя согласия и поддержки, старается заглянуть ему в глаза. — А ты знаешь, что в клубах Гарварда каждый вечер подают мороженое?

Свет тускнеет. Звуки с Атлантик-авеню уносят его в летнюю ночь. Из музыкального автомата доносится «Билли Джин» Майкла Джексона. На улице, с криками и визгом, дети играют в уличный бейсбол. Где-то вдали раздается рев сирены. На экране разгораются страсти сериала «Даллас».

— Кем ты хочешь быть, сынок? — спрашивает его отец. — Ну, когда школу закончишь.

— В полицию пойду.

— Что? Полицейским? Издеваешься?

Эту мысль Чапел вынашивал уже около года.

— Да, буду детективом. Хочу помогать людям.

Утешительная улыбка заблудшему.

— Знаешь, сколько коп зарабатывает в год? Двадцать пять тысяч долларов. Как ты собираешься содержать семью на такие деньги? На что ты будешь покупать своему сыну крутые бейсбольные перчатки фирмы «Роллинг-Рэгги-Джексон»? Или плеер фирмы «Сони»? А рубашку поло?.. Всякие шмотки от Ральфа Лорана, которые мать пытается покупать тебе на распродажах?

— Я справлюсь. Кроме того, я не собираюсь жениться. А работа в полиции мне нравится: там интересно. Служишь обществу, распутываешь преступления, убийства и все такое. У меня это здорово получится.

— Не пойдет. Это дурацкая затея. Никаких денег. Живут подачками да смотрят, как бы подработать на стороне. Шпана…

— Но, пап…

— Адам, ты когда-нибудь видел, какую обувь носит полицейский? В лучшем случае «Флоршейм». Грубые башмаки на резиновом ходу, со стельками доктора Шолла, которые окончательно загубят твои ноги. Нет, так не пойдет. Это не для тебя. Твой удел — носить обувь от Лобба. От Джона Лобба с Джермин-стрит в Лондоне. На всей планете ты не сыщешь ничего лучше: и на ноге сидят идеально, и кожа самая качественная. Везде прошиты. Мягкие, как попка младенца. В них хоть кто будет выглядеть на миллион баксов.

— Пап, полицейским нужна практичная обувь, они же все время на ногах. Башмаки от Лобба — это, конечно, классно, но они враз износятся. Полицейским нужны…

— Ну, все, хватит! — Отец, брызгая слюной, переходит на крик. От него разит сигаретами «Мальборо» и маалоксом от изжоги. — Ты… ты должен заниматься бизнесом. Слышишь? Не как я — жить на крохи с продаж. Нет уж, Уолл-стрит, и не меньше! С твоими-то мозгами… да ты сразу пойдешь вверх. Не успеешь оглянуться, как станешь легко зарабатывать миллион в год, легко! Твое место рядом с такими, как банкир Феликс Рохатин.

— Деньги еще не всё. Есть и другие…

Словно ниоткуда он получает затрещину в ухо.

— Что ты можешь знать о деньгах? Ничего. Просто ни-че-го. Слушай меня. Деньги в жизни — это всё. Ничего важнее нет. Жена, семья, друзья — потом. Правильно расставляй приоритеты. Мой сын не станет полицейским. Усвоил?

— Да, сэр.

— Ну вот и молодец. Так кем ты хочешь быть?

— Бизнесменом. — Адам тут же быстро поправляется: — То есть банкиром.

— А каким банкиром?

— По инвестициям.

— Вот правильный выбор. Это твое. — Роберт Чапел нежно дотрагивается до красного пятна, полыхающего на месте, куда пришлась затрещина. — Тебе бы еще вес немного сбросить. Много ты видел толстомясых среди преуспевающих молодых людей в дорогих костюмах? То-то. Неудивительно, что твои дружки постоянно насмехаются над тобой. — Он потрепал сына по щеке. — Кто знает? Может, и на свидание надо бы сходить.

Образ отца исчезает. Звуки затихают.

В сознании Адама возникает новый образ… Одиночный выстрел пронзает темноту.

Адам видит развалившегося в кресле человека: ноги расставлены, лоферы от Лобба начищены до блеска, и сквозь запах пороха и крови он чувствует, как воняет кремом для обуви «Киви», которым пользовался его отец.

Это день, когда Адам Чапел стал партнером в «Прайс Уотерхаус».

Воспоминания улетучились. Прошлое исчезло.

С ненавистью к себе за то, что всегда старался быть таким, каким его хотел видеть отец, Чапел позволил себе плыть к исцеляющему свету.

Теперь было только настоящее.