Женское время, или Война полов - Эдуард Тополь Страница 18

В этот день русский президент был не в духе. К сожалению, последнее время, когда вместо столь любимых им спиртных напитков дочь посадила его на эликсир Мао Цзэдуна (женьшень, пантокрин, вытяжка из акульих плавников и еще какая-то гадость), это случалось все чаще. В черном лимузине, который мчался из Горок-9 в Москву в окружении своры «мерседесов» охраны, он грузно сидел на заднем сиденье и с отвращением капризного ребенка на лице смотрел по телевизору старую черно-белую видеокассету с лекцией какого-то носатого профессора МГУ.

«— …любой экстрасенс, умеющий выходить в астрал, — вещал студентам этот профессор, — скажет вам, что над Россией висит облако ненависти. Всегда висит, постоянно! Но откуда оно взялось? Ведь в природе ничто не возникает из ничего. А потому давайте рассмотрим, что такое ненависть, любовь, гнев, раздражение, злость, жалость и так далее. Как я уже говорил, люди — это биохимические системы, которые в соответствии с ситуацией вырабатывают те или иные энергетические ферменты. Вот и все, никакой мистики, а простая биохимия живого организма. Даже когда Чайковский сочинял свою музыку, это был результат выброса ферментов творчества. То есть наше тело вырабатывает ферменты, которые либо заставляют нас, скажем, целовать объект, вызвавший реакцию выделения приятных ферментов, либо, наоборот, ненавидеть провокатора раздражающих ферментов — бить его, разрушать физически и морально. Иногда одного имени или названия объекта раздражения достаточно, чтобы в нашем организме произошло выделение ферментов ненависти…»

Вместе с президентом кассету смотрели его дочь, которая вот уже год была в должности помощника президента, а также ее протеже — моложавый пресс-секретарь президента Сергей Грузицкий и руководитель Администрации президента Алексей Яшин. А показывал им эту кассету генерал Пашутин, начальник Федерального управления силовыми ведомствами.

«— А теперь посмотрим, что такое войны, — продолжал расхаживать по экрану телевизора маленький, как Ролан Быков, профессор. Когда камера отъезжала от его лица, были видны первые ряды большой студенческой аудитории и профессорская кафедра с грифельной доской во всю стену. — Классики марксизма говорят, что войны — это разрешение экономических конфликтов силовыми методами. А биологи говорят: нет, это использование политиками ферментов ненависти, накопившихся в массах. Возьмите самый простой погром — что это? То же самое: сбрасывание негативной энергии, отведение ее потока от истинных провокаторов недовольства населения. Это элементарно, не так ли? Пойдем дальше. В России полно злобы, люди сучатся друг с другом целыми днями, люди с утра до вечера только и делают, что ищут, на кого бы излить свои ферменты гнева и раздражения. Наступите на ногу человеку в лондонском метро — что он вам сделает? Я пробовал. Вы не поверите, они на это улыбаются и говорят: „Итс ол райт, донт вори!“…»

Студенты в университетской аудитории засмеялись, и президент в лимузине чуть скривил свои толстые, как лангусты, губы.

«— Нет, честное слово! — продолжал профессор на телеэкране. — Я его, сукина сына, чемоданом по колену! А ее, капиталистку несчастную, ботинком по ноге в ажурных колготках за сорок долларов — и что, вы думаете, она мне сказала? „Sorry, you are stаnding on my feet!“ — „Извините, вы стоите на моей ноге“. Она передо мной извинилась! У самой слезы на глазах, ей-богу, а на губах улыбка — „извините“! Мне, негодяю!..»

Профессор выдержал паузу, пережидая оживление аудитории, как эстрадный артист пережидает оживление зрителей, уже захваченных его выступлением.

«— А попробуйте наступить на ногу нашему человеку. Он скажет: „Итс ол райт“? А? Попробуйте! — сказал профессор развеселившимся студентам. — Или просто станьте у выхода из метро поперек движения пешеходов и послушайте, что вам скажут. Нет, мне просто интересно, сколько вы устоите…»

Тут профессору опять пришлось переждать смех своих студентов. И даже в лимузине президент и его спутники улыбнулись.

— Ну, ты даешь! Чего ты нам принес этого комика? — спросил президент у Пашутина.

— Еще минуту, пожалуйста! — попросил тот, обращаясь сразу и к президенту, и к его дочери. — Сейчас он перейдет к делу.

«— Тут я в газете прочел, — говорил между тем профессор на телеэкране, — что кто-то кого-то на машине обогнал на проспекте Мира. И что? Шофер, которого обогнали, догнал обгонщика и расстрелял из автомата! На проспекте МИРА! Так дело было или я преувеличиваю? Или я порочу наш город добряков и джентльменов?

— Так! — подтвердила аудитория.

— Спасибо, — сказал профессор. — Итак, мы имеем в нашем народе плотный раствор ферментов с негативным зарядом. Сколько в Москве жителей? Восемь миллионов. А приезжих, командированных, бомжей? Еще два. Говоря языком биохимии, мы имеем в Москве десять миллионов емкостей, до краев заполненных ферментами раздражения, недовольства, горечи, ненависти и тому подобное. Или я не прав? Или по городу ходят и ездят емкости доброты, вежливости, любви и радости?

Аудитория хмыкнула.

— Но если я прав, — тут же подхватил профессор, — если в городе десять миллионов емкостей и если они постоянно сталкиваются друг с другом, трескаются, разбиваются и переливаются друг в друга, то вообразите, какой коктейль у нас получается, — небесам тошно! Кстати, вы не думали, откуда взялось это выражение — „небесам тошно“?..»

— Это можно пропустить, сейчас я перемотаю. — Пашутин нажал кнопку дистанционного управления, профессор на телеэкране защебетал по-птичьи и задергался со скоростью Чарли Чаплина. Но президент остановил Пашутина:

— Не надо. Пусть говорит. Нам все равно до Москвы ехать.

Действительно, Москва с ее гребенкой высотных зданий была еще далеко, за желто-осенним лесным массивом, который пересекала прямая лента пустого правительственного шоссе со «стаканами» охраны через каждые пять километров. Профессор на телеэкране вновь обрел человеческий голос: