Страшный человек - Сергей Протасов Страница 17

— Без разницы! В эти страны нужно приходить с идеями, они спят там на капиталах. Возможности невероятные. Ладно. Я хотел еще одну тему поднять. По работе с Москвой. Я кое-что пробил про Изотова. Он действительно начальник отдела по работе с клиентами, но работа его специфическая.

— Не понял? — удивился Олег. — Мы же клиенты, он и работает с нами. Что такого?

— Работа с клиентами у них — это служба безопасности. Сам Изотов связан с органами и криминалом. Улавливаешь?

— Не очень.

Титов все понял сразу.

— Они ищут связь фирмы с тобой, — ответил Титов.

— Точно не знаю, но не исключаю. Необходимо, если уже не поздно, убрать все документы, где есть моя виза или упоминание обо мне. Главное — протоколы наших советов. Мутный персонаж. С виду лошок, но не лох. Такие люди опаснее всего. Возможно, я ошибаюсь, но лучше перебдеть.

— Я понял, Жень. Сделаем. Что-то еще?

— Пока всё. Давайте быстренько составим протокол. Сань, сделаешь? Подпишем и уберем. Хватит на сегодня дел. Скоро наших привезут. Отключитесь, нас ждет осетрина, рыба сиг, грузинское вино и прочие радости жизни.

Весь вечер Титов чувствовал себя подавленным. Его сразила невероятная щедрость партнеров. Их благородство и быстрота, с какой они приняли решение. Они снова осыпали его благами. Опять они всё решили за него. Он преимущественно молчал за столом, ел, пил и разглядывал сидящих вокруг. Вот так вот, семьями, они давно уже не собирались.

Женщины много говорили, перебивая и не слушая друг друга. Веселые и бойкие дочери Безроднова, десяти и двенадцати лет, темноглазые, беленькие и очень хорошенькие, играли друг с другом. Они беспрестанно вскакивали, ругались, выходили из домика, снова приходили, хватали шашлыки со стола, разбрасывали повсюду еду, кричали и никого не слушались.

Только Даша, дочь Олега, не разговаривала ни с кем. Она медленно ела, погруженная в свои мысли. Изредка бросала острые осмысленные взгляды на сидевших за столом. Волков стремительно набрался и, поскольку дочь не привлекала ничьего внимания, словно ее не было тут, перестал интересоваться ее поведением.

Беседы при женах никогда не касались работы.

— Ресурс организма человека — сто двадцать лет минимум, — вращая безумными глазами, доказывал Безроднов. — Это научный факт!

— Жень, ты с ума сошел? — хохотал Волков. — Вечно собрался жить? Как вечный жид?

— На себя посмотри, Олег Львович. Не вечно, конечно, но долго. Чего ты ржешь? Если следить за своим здоровьем, правильно питаться и избегать стрессов, то цифра вполне достижимая.

— Как же ты стрессов избежишь? — вступил Титов. — При нашей работе да в нашей стране вся жизнь, с рождения до смерти, один сплошной стресс. Перманентный. Да и после смерти стресс, как посмотришь из потустороннего мира девять дней на страдания родных по организации твоих похорон.

— Тьфу на вас! Стресс — это оценка события через твое восприятие действительности. Измени восприятие, и стресса не будет.

— Понятно, и как ты это делаешь? — с деланной серьезностью спросил Волков. — Аутотренинг или медитация?

— Что-то около, но аутотренинг — это инструмент доставки, главное же — сама начинка. Не следует относиться к жизни серьезно. Серьезность не дает никаких преимуществ. Относиться нужно юмористически, легко. Просто подумай об этом.

— Не пить, не курить? — уточнял Олег.

— В меру пить, курить нежелательно. Вообще, я думаю, что лет через двадцать препараты, продлевающие жизнь, будут созданы, и даже такие маньяки, как ты, Олежка, смогут удлинить свой конец, вернее, оттянуть его. Тебе нужно оттянуть конец? Чего? Всё равно оттянут…

Раздираемый сомнениями и размышлениями, Титов вдруг стал замечать на себе заинтересованные взгляды Даши. Что было в этих взглядах, любопытство или что-то еще, он не мог определить, но они беспокоили его. Не позволяли сосредоточиться. Та самая важная мысль, порожденная неожиданным подарком друзей, никак не формулировалась. Он, улучив момент, незаметно вышел из домика. Ему не хватало воздуха и уединения именно сейчас.

Приближались сумерки, и соседние беседки опустели. Шумная свадьба на другом берегу давно уже свернулась до нескольких неугомонных гостей, которые продолжали выпивать и громко переговариваться. От воды поднимался туман, который перерезали быстрые чайки, пикирующие на поверхность пруда. Их пике завершали шлепок о поверхность и резкий набор высоты.

Титов закутался в плед и присел на лавку возле воды. Время будто остановилось, а пространство сфокусировалось в неподвижном созерцании отстраненного движения. Мысли покинули его. Звенящая пустота в голове. Сознание незаметно отделилось от тела, повисло облаком над головой. Блаженная пустота продолжалась несколько секунд, потом мозг снова начал работать, вызывая досаду и доставляя страдания.

Его облагодетельствовали, но сил радоваться он не находил. Неужели вырывать, отнимать приятнее, чем получать? Странно. Чем больше тебе дают просто так, тем больше ты ненавидишь дающего, тем сильнее желание отомстить за сделанное добро, тем сильнее ненависть и презрение. Отчего так? Неужели давая, мы унижаем человека? Тогда что ж, не давать? Господь заповедовал делиться. Богатым — раздавать свое богатство нищим, иначе не войдешь в царствие небесное. Если есть у тебя две рубахи, одну отдай бедному, чтобы он за это тебя возненавидел и убил, да еще завещал своим детям ненавидеть и убивать всех из твоего рода. Нельзя понять все мотивы человеческой ненависти, нельзя понять даже себя.

В его душе нарастала необъяснимая тревога. Он вздрогнул, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, повернул голову направо. Метрах в пяти стояла Даша, молча наблюдавшая за ним. Увидев, что ее заметили, она подошла к Титову совсем близко.

— Давно стоишь? — недовольно спросил он. — Холодно, иди в дом.

— Можно с вами посидеть, дядя Саша? — тихо попросилась девушка. — Шашлык остыл, невкусный. Они шумят очень, у меня голова разболелась.

— Посиди, только укройся.

Она села. Он снял себя плед и набросил ей на плечи. В отблесках фонарей Титов впервые рассмотрел Дашу. Стройная молодая женщина с вытянутым лицом, длинным ровным носом и большими черными глазами. Ее фигура вполне сложилась и не гармонировала с восприятием ее как ребенка. Вся ее осанка выражала скорбь, ожидание несчастья. Она чем-то напомнила ему ту убитую девочку из села Айрак, о которой рассказывал Михаил. Эта мысль поразила и парализовала его, словно соединяя необъяснимой нитью нечто общее в их судьбах. Он долго смотрел ей в глаза, стараясь угадать предзнаменование.

— Как поживаешь? — наконец спросил Титов.

— Хорошо. Мне почти всегда хорошо. Раньше было лучше, но сейчас тоже еще хорошо. Папа обещал пообещать мне собаку.

Она вдруг замолчала и замерла, неподвижно уставившись на что-то. Александр ждал, девушка не шевелилась и, кажется, даже не моргала. Прошла минута, другая, третья.