Безжалостный - Дин Кунц Страница 15

Очень хотелось верить, что из сна в библиотеке я плавно перешел в сон в темноте и еще не проснулся.

Как писатель я преуспел в обмане читателей. Мне удается убедить их, что истории, которые я им рассказываю, правдивы, как и их жизнь. Поэтому происходящее с моими героями интеллектуально и эмоционально увлекает их ничуть не меньше, чем перипетии жизни настоящих соседей. Но вот с самообманом у меня так хорошо не выходило.

Я проснулся, всё так, а Ваксс стоял, или сидел на корточках, или бродил по нашей с Пенни спальне.

Прежде всего мне захотелось закричать, как маленькой девочке. К счастью, я подавил этот импульс. Ваксс относился к критикам с крокодильими генами. И самой желанной нашел бы добычу, источающую феромоны страха.

На месте тумбочки с моей стороны кровати стоял антикварный китайский комод с многочисленными ящичками разных размеров (точно такой же стоял и по другую сторону кровати, рядом с половиной Пенни). В верхнем, ближайшем ко мне ящике я держал ручной фонарик, который ночью помогал мне найти дорогу в ванную, не включив лампу и не разбудив Пенни.

Каждый вечер, прежде чем лечь спать, я чуть выдвигал этот ящик, чтобы при необходимости бесшумно взять фонарик. Мастером на все руки меня не назовешь, но зато я – заботливый муж.

Вот и теперь сунул руку в выдвинутый ящик. Фонарика не обнаружил.

Я точно знал, что вечером он там лежал. Должно быть, Ваксс забрал его, прежде чем разбудить меня.

Такой же фонарик лежал и в тумбочке Пенни. Скорее всего, Ваксс конфисковал и его.

Судя по всему, он заявился в нашу спальню со своим фонариком и воспользовался им, пока мы спали. То есть добыть фонарик я мог, лишь отобрав его у Ваксса.

В полной степени осознавая, что держать пистолет в доме – мудрое решение, я им так и не обзавелся. Пенни выросла в настоящем арсенале, поэтому не имела ничего против стрелкового оружия. Но я заключил договор со смертью: никого не убивать, если и мне сохранят жизнь.

Я предположил, что Ширман Ваксс вооружен пистолетом, а также мясницким тесаком, финкой, секирой, пилой, дрелью с набором сверл и топором.

Я мог дотянуться только до пары подушек и настольной лампы.

Насколько я понимал, Пенни по-прежнему спала. И я не видел смысла в том, чтобы незамедлительно разбудить ее.

Пока Ваксс не включил свой фонарик и не выдал своего местонахождения, мы с ним были одинаково слепы. Но я знал нашу спальню гораздо лучше, чем он, поэтому полагал темноту своим союзником.

Он слышал, как я сел и ахнул, вырвавшись из сна. Но эти звуки мог издать и человек, ворочающийся на кровати в тревожном сне.

Первый «рок» долетел до моих ушей в темном проходе библиотеки из сна, и у Ваксса не могло быть полной уверенности в том, что я услышал, как он вновь произнес это слово.

Издав легкий стон, а потом пробормотав что-то бессвязное, я прикинулся, будто по-прежнему пребываю в кошмарном сне. Используя бормотание как прикрытие, поднялся с кровати и, уже замолчав, присел рядом с ней.

Задышал через рот, не издавая ни малейшего звука. А если бы решил сдвинуться с места, то не сомневался, что пижама мягкая и не выдаст меня шуршанием.

Но если незваный гость слышать меня не мог, то о себе я бы такого не сказал. Сердце мощным кулаком стучалось во все двери, вышибая ожидание цивилизованного отношения к людям и запуская внутрь страх анархии и варварского насилия.

Если Ваксс и издавал какие-то звуки, я едва ли сумел бы расслышать их из-за этого внутреннего грохота. Ритмичные волны прокачиваемой через сердце крови отдавались в ушах шумом прибоя.

И чем дольше выжидал Ваксс, прежде чем произнести следующее слово, тем больше вопросов вызывала у меня затеянная им игра. Я не сомневался: он здесь, чтобы причинить нам вред. Но, очевидно, перед этим хотел как следует напугать. Но его смелость, риск, на который он шел, выдержка подсказывали мне, что цель у него более сложная, не ограничивается только желанием нагнать на жертву страха и убить.

Прежде чем он заговорил бы вновь, а главное, прежде чем он включил бы фонарик, мне хотелось отойти от кровати. Он рассчитывал, что найдет меня там, а если бы не нашел, то луч фонарика выдал бы его местоположение – не мое, и у меня появился бы шанс застать критика врасплох, напасть сбоку или со спины, поскольку он бы полагал, что я пребываю в горизонтальном положении.

Согнувшись, босиком, медленно (от напряжения мышцы едва не сводила судорога) я, очень напоминая обезьяну, двинулся туда, где рассчитывал найти кресло. Оно стояло у стены, чуть правее того места, где полагалось мягко светиться настенному пульту управления охранной системы.

Согнув плечи, опустив руки, я приближался к креслу, бесшумно скользя по ковру кончиками пальцев. Если бы одно из колен подогнулось или какую-нибудь мышцу все-таки свела бы судорога, я смог бы не упасть, опершись на руки.