Охота на ведьму - Астрид Фритц Страница 14

Похоже, его отношения со Шпренгером испорчены навсегда, более того, орден оказался на грани раскола, как это уже случилось с францисканцами. Теперь же Генрих думал о том, следует ли ему воспринимать слова Шпренгера всерьез и кого в этой ситуации поддержит Святой Престол. Якоб Шпренгер был не только знаменитым богословом, но и вдобавок папским инквизитором в диоцезах Майнца, Кельна и Трира. Папа Сикст IV, хоть и был честолюбцем и ценителем роскоши, сейчас уже состарился, и его мало интересовало то, что происходит за пределами Рима.

Генриху всегда удавалось выпутываться из любых неприятностей. Как тогда в Риме, когда его арестовали за обвинения в адрес императора Священной Римской империи Фридриха: мало того, что Святой Престол вступился за Крамера и того отпустили, – в тот же день папа Сикст IV сделал его инквизитором! У него были связи в курии ^[59] и несколько влиятельных покровителей в руководстве ордена, этого у него не отнять, и именно это, видимо, так раздражало Шпренгера.

Еще немного поворочавшись в кровати, Крамер наконец-то встал. Может быть, еда была слишком жирной? Сегодня он отобедал в гостевой комнате своего дома. Собственно, после того, как приор отсутствовал несколько дней, ему следовало бы поесть в зале с монахами, но у Генриха не возникало ни малейшего желания видеться с ними. Как странно складывались для него обстоятельства: настоятель любого монастыря должен был бы радоваться, что ничего не отвлекает его и он может позволить себе отобедать в трапезной со своими собратьями, отслужить с ними утреню ^[60], встретиться в зале собраний… Но Генриха все это не радовало. Он предпочитал оставаться один – в своем крошечном кабинете, в библиотеке, в поездках за пределами монастыря.

Его раздумья прервал стук в дверь. Надев тапочки, Крамер поплелся в коридор и нерешительно остановился у двери.

– Ты там, отец приор? – донесся из-за двери стариковский голос.

– Тут, брат привратник. – Поскольку Генрих следовал примеру своих собратьев и, даже будучи приором, не запирал дверь, его молчание дало бы понять посетителю, что его не следует беспокоить. – Входи.

– Прости, отец приор, что я прерываю твой дневной покой. – Привратник, брат Клаус, выглядел смущенным. – Но у меня для тебя срочное известие.

– Известие? – обеспокоенно прищурился Крамер.

Неужели Шпренгер взялся за дело так быстро?

Привратник протянул ему небольшой свиток – серая невзрачная бумага, на которой обычно писали купцы, а вовсе не пергамент. И даже печати на свитке не было.

Брат Клаус уже собирался уйти, но Крамер попросил его задержаться. Он развязал перетягивавшую свиток нитку и развернул лист. Невзирая на возраст, Генрих все еще мог похвастаться острым зрением, и его взгляд пробежал коряво написанные слова:

«Можна мне пагаварить с вами? сротчна. с благадарнастью, Сюзанна»

Настоятель опустил свиток, чувствуя, как его сердце забилось чаще.

– Кто принес это послание к воротам монастыря?

– Какой-то мальчонка, из тех, кто прислуживает господам в городе.

– Ты прочел это письмо, брат Клаус?

– Как ты мог подумать такое! Оно… от Шпренгера и его приспешников? – Брат Клаус был верным другом Крамера.

Генрих ободряюще хлопнул его по плечу.

– Нет. Тут один молодой человек попал в беду, возможно, понадобится моя помощь. Пришли ко мне юного брата Мартина, чтобы я продиктовал ему свой ответ.

Когда дверь за привратником закрылась, Крамер опустился на лавку в прихожей.

Сюзанна! Он даже не думал, что эта юная девушка умеет читать и писать. Но, наверное, ее научил Мартин. А какие трогательные ошибки она допустила при написании письма! Генрих перечитывал ее настойчивые слова вновь и вновь. Неужели мастер Буркхард начал распускать сплетни? А ведь приор сходил к врачевателю сразу после разговора с братом Мартином и вынес Буркхарду суровый выговор. Он заявил мастеру, что запретит тому пользовать монахов в своем монастыре, ежели врачеватель станет распространять слухи о жене Миттнахта; более того, Крамер угрожал подать жалобу в городской совет.

Однако же чем больше он узнавал об этой новой ереси ведьм, тем бо`льшие сомнения одолевали его в связи со смертью Маргариты. Генрих уже не был так уверен в том, что Маргарита выпала из окна в порыве безумия, навеянного злыми чарами неизвестного советника, хотя именно в этой версии случившегося ему удалось убедить священника и мастера-лекаря. Дело в том, что, по его опыту, злые чары наводили только женщины-безбожницы. Да, Крамер хотел помочь Сюзанне и ее семье в этой сложной ситуации, но сейчас он уже сомневался в том, что его решение было правильным. В конце концов, еще в юности Маргарита отличалась некоторым легкомыслием, верно? Что, если на нее не наводили порчу, а она сама, по собственной воле, заключила сделку с дьяволом?

И вдруг его осенило: мать Маргариты была родом из Кестенхольца и родила своих детей в этой деревеньке неподалеку от Селесты, а ведь именно там шесть лет назад две повитухи были преданы сожжению по обвинению в ведовстве, так? Мартин тоже родился в Кестенхольце, в этом приор был уверен. Что, если одна из тех повитух принимала роды у Маргариты? Возможно, это не просто совпадение. Известно же, что эти злокозненные старухи, служащие Сатане, ищут молодых женщин, стремящихся предаваться земным радостям и потакать вожделениям плоти, а когда находят таких, толкают их на блуд с дьяволом.

Генрих вспомнил обвинения, выдвинутые тем двум ведьмам: судьи сочли, что повитухи выкопали из земли мертворожденного ребенка и сварили его тело в котле, чем накликали на округу ненастье. Третья ведьма из ковена ^[61] за некоторое время до судебного процесса переехала в Нердлинген в Швабии, и хотя судьи и пытались вернуть ее в Кестенхольц, особых усилий к тому они не приложили, поэтому ведьме удалось уйти от правосудия, более того, сейчас она даже работала в Нердлингене городской повитухой. Крамер в то время был в Риме, иначе он, пользуясь своим недавним назначением на должность инквизитора, ни за что не допустил бы такого послабления.

И как только эти разжиревшие ленивые советники и судьи не понимали, что в таких преступлениях речь идет не об отдельных, не связанных между собою, случаях? Как они могли не видеть, что за этими злодеяниями кроется гнусный заговор, неприметно распространившийся по всем землям, невзирая на их границы? Почему никто не понимал, сколь огромна эта угроза?

Нужно непременно выяснить, принимала ли у Маргариты роды одна из тех повитух. И уже не важно, выбросилась ли она из окна из-за болезни или же обезумела от связи с дьяволом: нельзя было хоронить ее в освященной земле, в этом Крамер был уверен!

Сам того не заметив, он вскочил с лавки и стал расхаживать по комнате. А потом ему в голову пришла другая мысль: нет, главное сейчас – не действовать поспешно. Генрих остановился. Нельзя навлечь на себя насмешки всего честного народа, особенно местных советников, а ведь именно так и случится, если он вдруг заявит, что передумал. Кроме того, утаивание правды может пока что сыграть ему на руку.