Убойная линия. Крутые меры - Илья Бушмин Страница 13

– Что?!

– Иванюк и местный угрозыск вцепился в твоего Паяльника мертвой хваткой. Они хотят его докрутить, расколоть на мокруху. И они настроены серьезно.

– Да что за фигня такая? Твою мать… А новая мокруха? А Гомонов? Его фотку вы сами нашли в квартире у убитого Фролова. Это же связано. Оба убийства связаны. Но Гомонова Паяльник не убивал – надеюсь, мы все это понимаем?

Можаева стиснула зубы и чеканно заговорила:

– Гомонова, конечно, не убивал. Он в это время сидел в изоляторе. Только это не мое дело. Следствие по делу Гомонова ведет Ковин. Он старший следователь, все вопросы к нему.

– Старший? Этот старший следователь юрфак хотя бы успел закончить?

Ответом мне, как в коане дзэн была тишина.

Пришлось идти на поклон к самому страшному для меня существу. К Варецкому.

Демонстративно сложив руки на груди, тот исподлобья смотрел на меня. Так, что было непонятно, что у него на уме. Я, в который уже раз за последние сутки, попытался донести свою точку зрения. Что убийства связаны. Что Фролов знал киллеров, которым заказали устранение Гомонова, и решил их сдать – за это и пострадал.

– Хм, – процедил, как сплюнул, Варецкий. – А этот Фролов что, знатный киллер?

– Нет, нет, конечно. Наоборот. Как я понимаю, у него репутация такого лоховатого парня, которого при желании можно поиметь. Но на это и был расчет. Киллеры часто используют людей на подхвате. Найти машину, привезти на адрес, проследить за объектом, подстраховать. Скинуть ствол и избавиться от машины, в конце концов. В общем, для любой подготовительной работы. На подхвате.

Варецкий поморщился:

– Вот меня только не учи.

– Да, простите. Так вот, Фролов испугался. Стал искать контакты, выходы на угрозыск. И тогда его порешили. Или узнали, или просто устранили свидетеля. И тут же выполнили заказ по Гомонову. В те же сутки. Александр Иванович, это одно дело, я уверен. Найдем киллера – раскроем обе мокрухи.

Варецкий долго на меня смотрел.

– Силин, вот скажи. У тебя в детстве игрушек не было? Или ты просто сам по себе такой трудный?

– Простите?

– Под Паяльника твоего уже материал подвели. Поздно трепыхаться.

– Но он невиновен. Я понимаю, для нас это не аргумент, но мы хотя бы иногда можем сделать вид, что нас не только раскрываемость интересует, но и справедливость всякая там – тоже? – по покрасневшей роже Варецкого я понял, что задел его, и поэтому торопливо сменил линию: – Паяльник ценный агент, Александр Иванович. Он мне во втором полугодии помог две мокрухи раскрыть и одно тяжкое телесное. Это благодаря ему у нас на полпроцента рост раскрываемости вышел.

Вот теперь была правильная стратегия. Варецкий задумался.

– Ценный агент, говоришь? Что-то я не помню, чтобы его кликуха мелькала у меня в агентурных донесениях.

– Ну, вы же понимаете. Кто из оперов когда светил своих лучших информаторов?

– Так что ты хочешь от меня, Силин?

– Разрешения. Разрешения работать по убийству Гомонова. Я в теме больше остальных. И я готов. Пожалуйста, Александр Иванович.

Варецкий постучал пальцами по столу, что символизировало мыслительный процесс, и наконец выдал резолюцию:

– Но только вместе с Мельником.

Напарника я обнаружил в туалете отдела. Он сидел в кабинке и, судя по язвительному и недовольному голосу, доносившемуся из-за двери, Мельник был совсем не в восторге от новых перспектив.

– Варецкому подавай раскрытия. А у меня и так четыре висяка с начала квартала. И когда я начинаю надеяться, что закончу квартал хотя бы не хуже, чем провальный прошлый, кто меня подставляет? Василич? Варецкий? Еще кто-то из начальства? Или наши придурки Чук и Гек? Неееет, братцы и сестры. Это делает Силин.

– Дим, все нормально будет. Я же тебе обрисовал все.

– Четыре висяка. Про приостановленные я и так молчу. Теперь пятый висяк. Зачем мне пятый? И ладно бы это была инициатива Варецкого. Если бы он на меня глухаря повесил, тут не отвертишься. Но ты… Силин, Силин…

– Дим, поговори с женой Гомонова. Она сегодня уже должна в себя прийти. А я пока проведаю Паяльника. Узнаю, как он там держится. Лады?

Звук смыва из кабинки. Скрип двери, и на свет божий, застегивая ширинку на ходу, протиснулся хмурый и набыченный Мельник.

– Твой характер погубит тебя, Силин. Помяни мое слово.

Учитывая, чем обернулась для меня вся эта история, сейчас я могу смело сказать: Мельник был прав. Тысячу раз прав.