Двадцать семь костей - Джонатан Нэсоу Страница 13

— Возможно, мы как-нибудь возьмем вас с собой… но если вы пообещаете не распространяться об этом… то есть никому ни слова. Даже о нашем сегодняшнем разговоре.

— Массажист — как доктор или юрист: все, что я слышу на этом столе, здесь же и остается.

Следующий клиент жил поблизости, в Большом доме. Вытаскивая массажный столик из фургона, Холли представила, как запряженный лошадьми экипаж подъезжает и останавливается около широкой мраморной лестницы, его встречают слуги в ливреях и помогают выйти датским красавицам в бальных шелковых платьях с глубокими декольте. Красавиц сопровождают плантаторы в белых костюмах и широкополых шляпах.

Льюис Апгард сбежал по лестнице и встретил ее на полпути. На нем были белые бермуды и легкая белая рубашка, расстегнутая на груди, золотистые волосы вымыты, аккуратно подстрижены и зачесаны набок, бирюзовая сережка-гвоздик в левом ухе совпадала с цветом его глаз.

— Доброе утро, мисс Холли. Рад, что вы приехали. Я решил завязать с выпивкой… Сейчас лечусь как сумасшедший.

Он забрал у Холли массажный столик и нес его, пока они поднимались по лестнице. Затем они прошли через застекленные створчатые двери в салон, обставленный мебелью из резного махагони, амаранта и других редких сортов дерева, и еще через одни застекленные двери — во внутренний дворик, где был огромный бассейн, с водой, бирюзовой, как глаза или серьга Апгарда. Холли, вспотевшая после работы у Эппов, спросила, не может ли она сначала искупаться.

— Конечно, — ответил Апгард. — Моя жена играет в гольф в «Синей долине», а у прислуги выходной, поэтому весь день мы предоставлены самим себе.

Холли снова почувствовала беспокойство.

— Вы так говорите, словно у нас роман. — Она попыталась сказать это непринужденным тоном и засмеялась.

— А разве роман исключается?

— Исключается, — отрезала Холли.

— Жаль, — ответил Апгард. — Но если передумаете, дайте мне знать, и я освобожу вас от арендной платы.

«Только когда свиньи полетят, — подумала Холли, — большие кошерные свиньи».

6

Пандер никак не мог избавиться от дурного настроения, возникшего у него после беседы с миссис Ванджер. Он получил всю необходимую информацию — они нашли помеченные объявления в журнале «Солдат удачи» с номером абонентского ящика на Сент-Люке. Миссис Ванджер также предъявила телефонные счета за июль и август, где значилось несколько звонков с номером Сент-Люка. Но взамен он отделался лишь нелепыми заверениями и не менее нелепыми советами: не оставаться одной, позвонить кому-нибудь из близких. Наверное, он мог остаться с ней, пока не приедет кто-то еще, однако он ушел, чтобы не опоздать на самолет. «Дудки, это ваши проблемы, а не мои», — решил для себя Пандер.

Из Майами Пандер отправился в Пуэрто-Рико. Один взгляд на древний турбовинтовой самолет, стоявший на запасной взлетной полосе в аэропорту Сан-Хуан, — и Пандер решил поменять место у окна на место у прохода. Как бы красиво ни смотрелись Карибы с воздуха, ему совсем не хотелось наблюдать падение самолета в океан, тем более что подобная вероятность была весьма велика.

Но небо было чистым, полет — спокойным, и единственная проблема, с которой он столкнулся, — отсутствие «Джима Бима» в винной карте. Ему пришлось купить маленькую бутылку «Джека Даниэля» (недурно, но не так хорошо сочетается со льдом, как «Джимбо») у стюардессы с длинными загорелыми ногами, по которым ему захотелось взобраться, как обезьяне.

Сначала остров показался одинокой точкой на лазурной глади океана. Но вскоре Пандер уже смог разглядеть темный клубок джунглей, покрывавший северный и центральный склоны острова, лоскутное одеяло зарослей сахарного тростника и пастбищ в его середине и низкие мангровые болота на востоке. Когда самолет завалился на левое крыло и стал спускаться — слишком резко, как показалось Пандеру, — он успел бросить взгляд на чистую полукруглую бухту, где располагался порт Фредериксхавн, и покрытые красной черепицей крыши домов Данскер-Хилл.

Аэропорт находился в северной части острова. В маленьком самолете летела всего дюжина пассажиров, но встречавших было как минимум в три раза больше. Джулиан Коффи, как всегда, одетый с иголочки — в ослепительно белую кубинскую рубаху и твиловые брюки, стоял позади толпы, которая вдруг магическим образом расступилась, пропуская его вперед.

— Добрый день, Эдгар. Добро пожаловать на Сент-Люк. Полет был приятным?

— Да… приземление в особенности. — Пандер обернулся, чтобы посмотреть на необычайно короткую взлетно-посадочную полосу. — Недолет — и ты в океане, перелет — и ты на дереве.

— Аэропорт Сент-Люка не для слабонервных особ, — признался Коффи, сопровождая приятеля к терминалу, располагавшемуся в темном, как пещера, ангаре. — Но ходят слухи, что окрестные леса скоро будут вырублены, потом близлежащий холм сровняют и удлинят взлетно-посадочные полосы, чтобы на них могли садиться большие лайнеры. Тогда по числу туристов мы побьем Виргинские острова. — Коффи явно прельщала подобная перспектива.

Машина Коффи — старомодный кремовый «мерседес-бенц», богато отделанный и отполированный до блеска, — была припаркована у обочины в красной зоне. Дорога от аэропорта сделала петлю и вернулась к Серкл-роуд — единственному крупному шоссе на острове. Пандер крикнул и согнулся над обитой красной кожей приборной доской, когда Коффи поехал по левой стороне двухполосной дороги.

— На Сент-Люке мы водим в британском стиле, — хладнокровно объяснил Коффи. — Никто точно не знает почему, — мы перестали быть британской колонией со времен наполеоновских войн.

— Но руль-то у тебя слева, — заметил Пандер, когда они притормозили за стареньким грузовиком-пикапом. — Как ты теперь его объедешь?

— Мне поможет мой пассажир. Если у тебя нет пассажира, начинаешь жать на гудок. Если слышишь, как кто-то другой жмет на гудок, то просто не двигаешься с места. Так что здесь никто особенно не спешит.

— Поспешишь — людей насмешишь, — заметил Пандер.

Коффи улыбнулся.

— Теперь ты живешь жизнью островитянина, дружище, — проговорил он. — Так что привыкай к ней.

7

Тетя Холли задерживалась. Марли это было даже на руку — у него появилось время отработать на школьном дворе подачи с Маркусом Коффи, вратарем их футбольной команды, выступавшей на чемпионате в Лиге юниоров. Однако Дон, с рюкзаком за спиной сидевшая в одиночестве на ступеньках школы, с каждой минутой чувствовала себя все более одинокой и покинутой, хотя Холли нередко опаздывала.

Наконец один из мальчиков — к тому времени школьный двор уже почти опустел — сказал Марли, что его сестра плачет у входа в школу. Весь день Марли использовал следующий прием: он смотрел в одну сторону, а бил в противоположную, но на этот раз он посмотрел налево, сделал ложный выпад вправо, потом все-таки ударил влево и снова закричал «Го-о-ол!». Потом он погнал мяч, который тетя Холли подарила ему на день рождения (кожа на нем уже стала стираться), вокруг школы к входу, остановился рядом с сестрой и подсел к ней.