Охота без милосердия - Михаил Март

№ 609 отель «Рузвельт» Чикаго, штат Иллинойс

Осень, 1934 год

После Бразилии погода в Чикаго показалась промозглой и неуютной. Однако номер в отеле, где я остановился, отличался своей комфортабельностью и прочими излишествами, от которых мне приходилось отказываться в Южной Америке.

В деньгах я не нуждался. Перед отъездом из Рио, где мне пришлось отработать три года редактором филиала «Дейли Ньюс», я сумел продать несколько своих рассказов в издательство «Галлимара», а мой последний криминальный роман стоял третьим в списке бестселлеров этого года.

На четвертый день безделья, когда я уже набил свой желудок нормальной пищей, прополоскал горло настоящим скотчем и набаловался с полноценными девочками, мне стало скучно. В голову не приходило ничего путного. Для людей моей профессии без заразительной темы в голове жизнь быстро превращается в ад, и начинаешь сам себе действовать на нервы.

Туманный серый пейзаж за окном не улучшал настроения. Моросящий дождь, сырость и тоска. Я валялся на огромной кровати в плаще и шляпе и пытался заставить себя подняться и выйти на улицу. У меня не было определенных планов, просто не хотелось оставаться с самим собой наедине.

В тот момент, когда я мысленно выстраивал свой маршрут на сегодняшний вечер, тишину разорвал телефонный звонок. Инстинкт репортера заставил меня схватить трубку, о чем я тут же пожалел.

– Привет, путешественник! Я рад, что застал тебя. Черт бы его подрал! Я никому не докладывал о своем возвращении и не желал этого делать по меньшей мере еще пару дней.

– С чего ты взял, что застал меня?

– С чего взял? У меня работа такая. Положенные на акклиматизацию и адаптацию четыре дня истекли.

Если я засвечен, то от этого типа не отвертишься. Кэлп был моим издателем в течение десяти лет, и я знал его настырность. У меня осталось два выхода: либо вернуться в Бразилию, либо садиться за стол.

– По твоему, четыре дня – это отпуск?!

– Не будь занудой. По пустякам я не стал бы тебя беспокоить.

– А что случилось? В Белый дом пришли красные или мистер Хэммет признал себя побежденным?

– Что-то в этом роде. Пора приниматься за работу.

– Мой Пегас пасется в трущобах Чикаго, и его брюхо пусто, как барабан.

– Чепуха! Твоя новая тема – банда Диллинджера!

– Какая еще банда?! Чикаго спит мирным сном.

– Это ты все проспал в своей Бразилии. Диллинджер перевернул вверх тормашками полстраны. Более полусотни банков открыли перед ним свои сейфы. Мы опоздали на год. Для нашего бизнеса это невосполнимая утрата, старина. Голливуд уже снимает фильм, выходят книги с его биографией, пара романов уже вышла, но это стандартные скороспелки. Еще с десяток сопляков дописывают последние главы… короче говоря, приступай к работе, нужен сногсшибательный триллер.

– Во-первых, я не пишу книг о гангстерах, во-вторых, нет смысла браться за тему, которую жует полстраны. В-третьих…

– В-третьих, я послал за тобой машину, она наверняка уже ждет тебя у отеля. Тебя отвезут к человеку, который предоставит нужные материалы. Веллер все объяснит по дороге.

Я понял, что мне не отвертеться. Если Кэлпу что-то втемяшилось в голову, то выбить эту блажь невозможно. В трубке раздались короткие гудки.

Конечно, я знал о Диллинджере все, что успели опубликовать о нем в газетах и высказать по радио. Заурядный бандит с претензией на сверхличность. Самому мне и в голову бы не пришло написать о нем и десяти строчек, но, к сожалению, Кэлп имел рычаги давления: наш контракт вынуждал меня подчиниться его прихоти. Я ничего не имел против нашего сотрудничества, Кэлп опытный издатель, имеющий нюх и точно знающий, чего требует публика, но на сей раз он допустил промашку.

Веллер, личный секретарь Кэлпа, ждал меня за рулем «Линкольна», принадлежащего издателю. Все было обставлено так, словно меня везли на вручение премии Эдгара По за лучший роман года. Я сел на переднее сиденье рядом с водителем и не успел открыть рта, как он рванул машину вперед.

– Вы все здесь с цепи сорвались. Черт бы вас подрал!

После некоторой паузы Веллер ввел меня в курс дела.

– У Кэлпа был человек, имеющий некоторые сведения о Диллинджере, никому до сего времени не известные. Этот тип предложил информацию за книгу о Диллинджере. Деньги его не интересуют. Он готов поговорить с человеком, способным написать что-то стоящее.

– Почему я должен верить этому бандиту?

– Нет доказательств, что этот тип из банды Диллинджера. Возможно, он полицейский. Такой вывод сделал хозяин.

– Он что, его не видел?

– Нет. Он говорил с ним по телефону. Короче говоря, дело не в этом, а в том, что он готов открыть рот. Если представилась такая возможность, то от нее глупо отказываться. Ты ведь можешь и не использовать его информацию, это твое дело, но разве тебе не интересно повидаться с живым свидетелем событий?

– Мне вообще это неинтересно. У меня в портфеле план нового романа, на который я пытаюсь настроиться. Истории о гангстерах – это удел репортеров, а они уже до дна исчерпали все источники.

– Не уверен.

– Ладно. Хватит об этом. Куда мы едем?

– Нам велено подъехать на пятую милю, к перекрестку двух магистралей. Там тебя будет ждать машина, а я должен уехать.

– Бред какой-то! Кому нужны эти прятки?

– Меня не спрашивай. Я такой же подневольный тип, как и ты.

– Наглец!

– Не возражаю. Выкобенивайся перед читателями, а здесь ты выполняешь требования нашего босса. И не корчи передо мной гримасы.

Веллер затормозил у перекрестка. Темнота, как в склепе.

– Выметайся.

– А где же машина?

– Спросишь у них, когда подъедут.

Я нехотя вышел на холод. Дождь хлестал по лицу, а ветер срывал с меня плащ. Машина Веллера исчезла. Хорошее местечко для свидания. Кругом поля, а я как гвоздь в центре пустынного перекрестка. Черт меня дернул снять телефонную трубку!

Пока я ворчал сам на себя, ко мне незаметно подкрался фургон с погашенными фарами. Из машины вышел человек без лица. Кроме черного силуэта, я ничего не мог разглядеть. Он открыл заднюю дверцу и кивнул мне. Я залез в салон без окон, и дверца захлопнулась. Через полминуты машина тронулась с места. Одно радовало: здесь не протекала крыша и не гулял ветер. Что касается темноты, то я уже к ней привык.

Дорога заняла минут тридцать или немногим больше. Меня выпустили из железной коробки, и я очутился в каком-то заросшем саду.