Белое безмолвие - Сара Лотц Страница 12

Но были вещи и похуже темноты. В следующий раз, когда меня окутал мрак, трудноразличимый голос прошипел: «Пальцы в твоем сердце, парень».

Я вскрикнул и лихорадочно щелкнул кнопкой фонаря. Меня насквозь пронизывал невообразимый ужас, столь же глубокий, как и холод, уже поселившийся в моих костях. То, что я ощущал в тот момент, казалось мне каким-то грязным, отравляющим, безжалостным.

«Черт, черт, черт! Уходи отсюда. Уходи».

«Я не могу. Я умру».

«Ты умрешь в любом случае, парень. Пальцы в твоем сердце».

«Остаться или идти, остаться или идти», – шептали мне неясные голоса журчащей воды. Но что-то здесь было не так. Как же я раньше этого не заметил? Они именно шептали, а не выкрикивали. Всё еще отравленный страхом, я выполз из грота, пробрался по туннелю и взглянул вниз на воду. Выход с Крысиной тропы по-прежнему был затоплен, но уровень воды явно упал: на противоположной стене я четко видел мокрый след, располагавшийся в футе над нынешним потоком.

Эд сказал, что потребуется час, чтобы выбраться отсюда. Час. Всего час. «Это если ты не заблудишься. Ты ведь понятия не имеешь, куда тебе идти, разве не так?» – осадил я себя. Варианта у меня было два. Рискнуть и попробовать выбраться, хотя я мог утонуть или блуждать в подземелье, пока не сдохнет аккумулятор фонаря, или же остаться в гроте с Эдом и другими мертвецами, чувствуя чье-то невыносимое присутствие рядом и надеясь на спасение, на которое вообще-то надеяться не следовало. Я не в силах передать, какое острое одиночество я ощутил в тот момент. В последующие несколько месяцев мне еще предстояло пережить нечто подобное, но тогда это чувство было всепоглощающим. Я что-то чувствовал в этом гроте, какую-то враждебность, которая велела мне убираться оттуда к чертовой матери. Она практически выталкивала меня прочь.

И я принял решение. Вернувшись в мавзолей и стараясь не смотреть на распростертое тело Эда, я напялил холодный флисовый комбинезон, потом защитный костюм и сапоги. Мои носки и нижнее белье всё еще оставались мокрыми, так что этим я заморачиваться не стал. В одежде я слегка успокоился и почувствовал себя менее уязвимым. Голоса струй (целый хор) снова бормотали рядом, но теперь я уже не знал, порождает ли эти звуки вода или они звучат в моей голове.

Заряда в аккумуляторе камеры оставалось еще много, но я не проверил, работает ли она после того, как окунулась в воду. Перед уходом я должен был сделать еще кое-что. Непослушными пальцами я включил аппарат – на нем замигала красная лампочка, так что, надо полагать, всё было в порядке, – и направил его на свое лицо.

– Привет. Хм… Это Саймон Ньюмен, и я в беде. Парень, который шел со мной, умер, и я не могу здесь оставаться. Я должен уходить. Блин, не знаю, что сказать. Мама, мне очень жаль, что я так тебя разочаровал. Прости, что я не был… – «Не был кем?» – Прости. Если я не выберусь, мои последние мысли будут о тебе.

Господи! Нигде не учат тому, что нужно говорить в таких ситуациях. Я попытался отцепить камеру, чтобы ее точно нашли, если я не выйду отсюда сам, но мои пальцы дрожали, и я не сумел извлечь ее из водозащитного корпуса. В итоге я взял каску Эда, – по крайней мере, фонарь на ней был посильнее, – а свою оставил на месте.

И вновь появилось это чувство, словно что-то отвратительное подкрадывается ко мне. Я посветил фонарем вокруг, направил его луч на Эда, на кости. Внутри проснулось что-то первобытное, которое сейчас буквально вопило, чтобы я пошевеливался. И я уже знал, что скорее утону, чем останусь в этом гроте.

Я прополз по туннелю, а затем осторожно ступил на карниз над потоком. Возвращаться обратно по Крысиной тропе я не собирался, потому что не смог бы бороться с течением и очень быстро выбился бы из сил. Поэтому план мой был прост, хотя и смертельно опасен: позволить воде вынести меня отсюда.

Я долго смотрел на темный и страшный поток под собой. Сложнее всего было заставить себя снова погрузиться в ледяную воду. Когда я окажусь в ней, мне придется держаться за стены, чтобы меня не смыло.

«Сделай это. Не думай ни о чем. Просто сделай».

И я это сделал. Сколько я ни готовился мысленно, шок от объятий ледяной воды потряс меня. Погружение по грудь в холодную ванну разом выбило весь воздух из легких. Течение уже не было таким сильным, как раньше, но все же настойчиво толкало меня в спину, и лишь защитный костюм позволял мне оставаться на ногах. Держась рукой за ближнюю стену, я медленно ковылял вперед, а вокруг меня текли быстрые струи.

«Всё не так уж плохо».

Мне стало намного легче от того, что я оказался за пределами странного грота, и поначалу этого было достаточно, чтобы сохранять спокойствие. Но потом до меня начало доходить, что свод канала, который сперва находился надо мной на высоте человеческого роста, постепенно опускается. Я направил луч вверх. Вот черт, вот блин! Через каких-то пятьдесят футов он снижался настолько, что его от воды отделял какой-то фут. Стены по обе стороны потока казались отвесными, и я не видел выходов породы, вроде того, который вел к гроту смерти.

«Возвращайся!»

Но я не мог – мне не хватало сил, чтобы бороться с течением, и как только я пытался замедлиться, оно едва не опрокидывало меня. Мне оставалось лишь надеяться на то, что свод вновь поднимется, прежде чем над поверхностью воды вообще не останется места. Я перевернулся на спину и поплыл головой вперед, хватаясь за потолок канала, чтобы замедлить свое продвижение. Костюм помогал мне держаться на плаву, а я тем временем смотрел на изгибы скал надо мной и молился, чтобы они не опустились ниже.

Но никто не услышал мои мольбы.

Через каких-то пять минут от кончика моего носа до свода оставалось уже сантиметров пять, не больше, и появилась опасность, что я начну глотать воду, захлестывающую лицо. Прижимаясь ладонями к камню над собой, я потянулся вперед, стараясь если не глазами, то хотя бы пальцами отыскать воздушный карман ниже по течению. Но они натыкались лишь на глухую стену. Еще через секунду моя каска задела скалу. О боже, нет, нет! Воздуха больше не осталось. Мне придется нырнуть под этот выступ, надеясь на то, что потолок впереди снова поднимется.

Я не мог этого сделать. Просто не мог. Поток подталкивал меня, но мне удавалось держаться на месте. Я попытался вернуться обратно по туннелю, цепляясь слабыми пальцами за шершавый потолок, – перчатки я оставил в гроте, и размягчившиеся ногти быстро сломались, – но с силой воды мне было не совладать, и она опять вернула меня к тому же выступу.

«Ну вот и всё. Вот и всё. Смерть», – подумал я. Сначала на меня нахлынуло настоящее цунами ужаса, а затем внезапно я ощутил удивительное спокойствие. Словно я миновал страх и бесконечную усталость и перешел в то состояние, когда буквально на всё наплевать. Нет, пожалуй, это было еще круче. Какая-то почти небесная благодать. Ощущение безмятежности и блаженства.

Я сосчитал до трех, набрал побольше воздуха в легкие и толкнул себя вперед, ориентируясь кончиками пальцев. Выступ кончился, и я всплыл в новом воздушном кармане, совершенно спокойный. Я продолжал плыть и, достигнув следующего подобного выступа, снова поднырнул под него. Словно появился какой-то новый я, и он мне нравился. Этот умудренный опытом Саймон Ньюмен без тени паники продвигался по затопленному водой туннелю, пользуясь осязанием вместо зрения. Мое сознание вцепилось в этот факт и, зациклившись, превратило его в своего рода успокаивающую мантру: «Пальцы вместо глаз, пальцы в твоем сердце, пальцы вместо глаз, пальцы в твоем сердце».