Слово - Ирвин Уоллес Страница 12

— Это Джуди. А больше ничего. Так что не будь смешной. Все дело в том, что мне не нужен кто-то чужой, растящий мою собственную дочь. Вот это и есть мое окончательное решение. И так будет до тех пор, пока ей не исполнится, по крайней мере, двадцать один год. Так что — никаких разводов. Пока что. — Ренделл помялся. — Вполне возможно еще, что ты и я мы — а вдруг мы что-нибудь еще придумаем да и сойдемся вместе.

— Нет, Стив, я тебя уже не хочу. Я хочу, чтобы ты дал мне развод.

— Ладно, но ты его не получишь.

Ренделл уже собрался было идти, но Барбара вцепилась ему в руку, заставив поглядеть ей прямо в глаза.

— Ну хорошо тогда, хорошо же, — воскликнула она ломающимся голосом. — Ты сам заставляешь меня делать то, чего мне делать не хотелось. Ты вынуждаешь меня изменить тебе, чтобы получить этот развод.

— Ты и так уже изменяешь мне, так что встретимся в суде, — заявил он. — И ты проиграешь, потому что у меня в руках все козыри: Ты сама ушла от меня. Ты не можешь уследить за нашей дочерью. Ты позволила ей присесть на колеса, позволила, чтобы ее выгнали из школы. Ты спуталась с другим мужчиной, занимаясь с ним сексом, в то время, как в доме находится пятнадцатилетняя девочка. Так что не надо тащить меня в суд, Барбара.

Ренделл ждал, когда же она взорвется. Но, к его изумлению, лицо Барбары оставалось спокойным, уверенным; в ее глазах даже было нечто, похожее на сострадание.

— Стив, — сказала она, — ты проиграешь. Только мне никак не хочется смешивать тебя с грязью. Я не собираюсь заниматься этим. Но во время судебного разбирательства мой адвокат вывернет тебя наизнанку, на людях, на глазах прессы, и судьи увидят правду — то, как ты поступил со мной и с дочерью. Узнают о твоей роли анти-мужа и анти-отца. О твоем поведении сейчас и в прошлом. О твоих беспорядочных связях. О твоем пьянстве. О девчонке, которую ты подцепил и с которой живешь сейчас в Нью Йорке. И ты проиграешь, Стив, может случиться, что тебе даже запретят видеться с Джуди. Надеюсь, что ты еще не настолько потерял голову, и не станешь упираться, чтобы это, не дай Бог, сделалось реальностью. Это будет самое глупое дело с твоей стороны — для всех нас, для Джуди. В конце концов, ты потеряешь ее окончательно, что бы там не постановил суд.

Ренделл презирал и ненавидел Барбару в эту минуту, и не за ее слова, а за ее уверенность, убежденность, а может быть, и за ее правоту.

— Ты шантажируешь меня, — заявил он. — Но когда я докажу на суде, что этот твой любовник, Артур Как-то-там, воспользовался своими отношениями с Джуди как с пациенткой, чтобы вползти в твою жизнь, что он обманул тебя и Джуди, судья не позволит тебе заниматься ее воспитанием.

Как бы извиняясь, Барбара пожала плечами.

— Посмотрим, — сказала она. — Подумай обо всем, Стив, но только на трезвую голову. И дай мне знать, что же ты надумал до того, как мы уедем. Если же ты не передумаешь, если все-таки решишь ставить палки в колеса, тогда я сама обращусь в суд, чтобы начать разводный процесс. Но молю тебя, чтобы до этого не дошло. Сегодня же вечером я буду молиться… — Она неожиданно прервалась. — Пошли уже спать. Завтра у тебя будет такой же тяжелый день.

Барбара направилась к двери, но Ренделл не собирался следовать за ней. Он воинственно спросил:

— Погоди, погоди, чего это ты начала? О чем ты будешь молиться сегодня вечером? Скажи-ка.

Она же открыла выходную дверь и ждала его. Ренделл поставил стакан на стол и подошел к жене.

— Так скажи, — настаивал он.

— Я… Я буду молиться… конечно же, за твоего отца. И за Джуди, как всегда молюсь. Но больше всего, Стив… я молюсь за тебя.

Господи, как он ненавидел эту святошествующую сучку!

— Свои молитвы можешь оставить себе, — дрожащим от ярости голосом заявил Ренделл. — Они тебе еще понадобятся в суде!

И, даже не оглянувшись, он вышел из номера Барбары.

* * *

УТРОМ ОН ПРОСПАЛ и поднялся с диким похмельем.

Стоя под душем, вытираясь и одеваясь, Ренделл решил, что испытывает похмелье не потому, что вчера пил. Обычно он выпивал гораздо больше и, тем не менее, просыпался без головной боли. Нет, сегодняшнее похмелье пришло откуда-то изнутри, причиной его был овладевший им стыд из-за собственного поведения с Барбарой вчера вечером.

Рассуждая объективно, он и сам мог понять, что ее желание разъехаться и развестись имело резон. Так же мог он понять и причины личного сопротивления этому. Тут вообще не было никаких вопросов, но если Барбара вновь выйдет замуж, он потеряет свою дочь. А эта потеря была бы для него невыносимой, там более, что в жизни у него было немного привязанностей. И все равно, он не дал Барбаре никакой альтернативы, сам же надеялся на какое-то компромиссное решение. Его жена не должна была выходить замуж за этого Артура, чтобы тот смог удочерить его Джуди. Ведь Барбара могла попросту жить с ним, как это уже происходило — а почему бы и нет? — ведь на дворе у нас двадцатый век. Тогда бы у Джуди не было нового отца, и она бы знала, что ее настоящий отец — он.

Нет, в суде он мог бы переиграть Барбару, непременно!

И все-таки, ему было стыдно за свое дурацкое, совершенно ребяческое вчерашнее поведение. Ведь это же он сам завел весь этот прибацанный спектакль. Какой-нибудь посторонний наблюдатель мог бы презирать его как сукиного сына и мерзавца, и осознание этого саднило душу Ренделла, потому что, на самом деле, он был выше этого. Ренделл чувствовал это кишками. Ведь по сути своей он был лучше, чем привыкли видеть его люди: в основе своей он был лучше того Ренделла, который приезжал к отцу в последние два раза или же устраивал вчера сцену с женой; он был тем хорошим Ренделлом, который встречался с замечательным Джимом Маклафлином из Рейкеровского Института. И в то же время — крысиные гонки походили на лошадиные бега: вас оценивали по поступкам, а не по чувствам; он же расталкивал всех локтями и вел бесчестную игру со всеми, с кем доводилось вступать в близкий контакт.

Конечно, нельзя сказать, что на него нельзя положиться. По рабочим делам, с деловыми партнерами — пожалуйста. Но вот в нерабочее время, с друзьями — тут он мог и подвести. Он обещал собственной дочери — что может быть важнее этого? — что сегодня они вместе позавтракают. Только он забыл об этом еще вчера вечером, попросив администратора, чтобы сегодня утром его никто не беспокоил никакими звонками, разве что позвонит доктор Оппенгеймер, будильника не выставил и, понятное дело, проспал.

Прежде чем позвонить дежурному, Ренделл набрал номер Барбары, чтобы узнать, а вдруг Джуди все еще здесь. Но на звонок никто не ответил. Тогда, уже в совершенно расстроенных чувствах, он уселся за свою яичницу с беконом и кофе и позавтракал в одиночестве. Только сейчас он заметил, что под утренней газетой для него лежит несколько сообщений. Видимо, принесший ему завтрак паренек нашел их под дверью.

Ренделл просмотрел доставленные ему записки. В первой говорилось, что из Нью Йорка ему звонила мисс Дарлена Николсон. Она же звонила и вчера вечером. После устроенной Барбарой сцены Ренделл вчера не был в настроении звонить в Нью Йорк, сейчас же он слишком спешил, чтобы звонить немедленно. Он пообещал себе, что позвонит Дарлене чуть попозже. Затем была записка от дяди Германа. Он приезжал на семейной машине, чтобы, как было условлено, захватить Ренделла в больницу, но ему не разрешили позвонить в номер. Это было три часа назад. Черт! Единственное, за что Ренделл был благодарен — от доктора Оппенгеймера никаких тревожных звонков не было.