Охота на лис - Майнет Уолтерс Страница 11

Луна светила ярко, и неторопливый конвой мог продвигаться по узкой дороге, пролегавшей через долину, не зажигая фар. Приблизившись к въезду в Рощу, все шесть автобусов свернули на обочину и заглушили моторы, ожидая, пока водитель первого не выяснит, свободен ли путь дальше. Из-за сильного восточного ветра, дувшего уже несколько дней, почва промерзла на два фута, а к утру обещали усиление мороза. Наступила абсолютная тишина, и только лишь луч фонарика мелькал из стороны в сторону, освещая дорогу и выгнувшуюся полумесяцем полянку, отмечавшую вход в лес, достаточно обширный, чтобы в нем можно было спрятать все машины.

В другую, более теплую, ночь этот ветхий конвой увяз бы в мягкой, влажной глине, не успев доехать до относительно безопасной и надежной, укрепленной древесными корнями лесной почвы. Но не сегодня. Все шесть автобусов следовали за лучом фонаря, руководившим ими с тщательностью, присущей авиадиспетчеру, и наконец расположились полукругом под голыми ветками деревьев, росших у самого края леса. Человек с фонарем в течение нескольких минут инструктировал каждого водителя, после чего окна автобусов закрыли картоном и их обитатели стали готовиться ко сну.

Сам того не ведая, поселок Шенстед за какой-нибудь час удвоил численность населения. К несчастью, поселок располагался в отдаленной долине, прорезавшей дорсетскую гряду холмов в направлении моря. Из пятнадцати домов, составляющих его, одиннадцать сдавались, и владели ими либо какие-то компании, либо хозяева, проживавшие в городах далеко отсюда. Оставшиеся четыре дома населяли всего десять человек, трое из которых были детьми. Агенты по продаже недвижимости продолжали рекламировать здешние места как «нетронутый уголок первозданной природы», дома сдавались за немыслимую цену, но реальность была совсем иной, отнюдь не такой радужной. Когда-то здесь располагался процветающий поселок, где бок о бок жили рыбаки и крестьяне, теперь же сюда лишь изредка заезжали городские жители, и они никогда не задерживались надолго.

И что могли сделать постоянные жители поселка, поняв, что их привычному образу жизни что-то угрожает? Вызвать полицию и тем самым признать, что у земли нет владельца?

Дик Уэлдон, проживающий на расстоянии полумили к западу от поселка, тремя годами ранее при покупке Шенстедской фермы попытался было огородить участок леса величиной примерно в акр, но уже через неделю от его изгороди ничего не осталось. Тогда он во всем винил Локайер-Фоксов и их арендаторов, так как те были единственными значительными землевладельцами в округе. Но вскоре стало ясно, что все жители Шенстеда довольно агрессивно настроены по отношению к чужестранцу, так бесцеремонно пытающемуся расширить свои владения за их счет.

Хорошо известно, что для того, чтобы иметь право по закону претендовать на участок пустоши, необходимо представить доказательства непрерывного ее использования в течение двенадцати лет. И даже дачники, приезжавшие сюда на уикэнд, не собирались так просто отдавать кому-то территорию, которую использовали для выгула собак. При наличии утвержденного плана и разрешения на строительство дома на этом месте она явно повысилась бы в цене, и сколько бы ни возражал Дик, что он не собирается ничего строить, никто из шенстедцев не сомневался в его скрытых намерениях. Какой другой прок может быть фермеру от лесной пустоши, если только не пустить ее под посев, предварительно, естественно, вырубив деревья? Каковы бы ни были замыслы относительно Рощи, в любом случае вряд ли что-то могло ее спасти от вырубки.

Уэлдон настаивал, что когда-то Роща, несомненно, принадлежала владельцам Шенстедской фермы, так как к его дому она прилегала обширным U-образным участком, а к владениям Локайер-Фоксов Роща подходила всего на каких-нибудь жалких сто ярдов в районе особняка. В глубине души многие были с ним согласны, но без документов, доказывающих его права — определенно результат какого-то давнего юридического упущения, — и без какой-либо гарантии успешности претензий выносить подобный вопрос на рассмотрение суда казалось бессмысленным. Судебные издержки намного превысили бы стоимость самой земли, даже при условии наличия утвержденного плана строительства. Уэлдон же был человеком слишком трезвомыслящим, чтобы начинать заранее обреченное на провал дело. И, как это часто бывало в Шенстеде и раньше, вопрос потихоньку забылся из-за окутавшего его всеобщего безразличия, а лесной пустоши был возвращен статус ничейной земли. По крайней мере в отношении к ней жителей поселка.

Особенно досадным было то, что никто не позаботился зарегистрировать Рощу под тем или иным законным статусом по Акту палаты общин от 1965 года. В результате никому по закону не принадлежащая Роща оставалась притягательным кусочком земли для первого же скваттера, который пожелал бы обосноваться на ней и был бы готов защищать свое право.

* * *

Несмотря на приказание оставаться на месте, которое он дал своим спутникам, Лис выскользнул на сельскую дорогу и стал незаметно перебегать от дома к дому. Помимо особняка Шенстед, единственным более или менее внушительным зданием здесь был Шенстед-Хаус — дом, принадлежавший Джулиану и Элеоноре Бартлетт. Дом стоял вдалеке от дороги, к нему вела небольшая подъездная дорожка, посыпанная гравием. Лис пробирался по ее поросшему травой краю, чтобы заглушить звук шагов. Несколько минут постоял у окна гостиной, сквозь щелку в шторах наблюдая последствия вторжения Элеоноры в винные погреба мужа.

Элеоноре за шестьдесят, но гормональная терапия, инъекции ботокса и регулярная домашняя аэробика помогают ей сохранять моложавую упругость кожи. С определенного расстояния она выглядит моложе своих лет, но только не сегодня. Сейчас Элеонора лежит на диване, взгляд словно приклеился к телеэкрану в углу. Остренькая, как у хорька, физиономия отекла, на полу валяется пустая бутылка из-под каберне. Не подозревая, что за ней наблюдают, Элеонора то и дело засовывает руку под бюстгальтер почесать груди, блузка ее при этом движении оттягивается, демонстрируя обвисшую и морщинистую кожу вокруг шеи и ниже.

Вот она, человеческая сторона сноба-нувориша, которая повеселила бы Лиса, если бы он испытывал к этой женщине хоть небольшую симпатию. Нет, вместо иронии вид Элеоноры вызывает в нем все нарастающие презрение и брезгливость.

Лис обошел дом, рассчитывая найти ее мужа. Как всегда, Джулиан сидел в своем кабинете, и его физиономия тоже раскраснелась от только что принятого алкоголя. Перед ним на столе бутылка «Гленфиддиха». Он с кем-то болтает по телефону, и от его оглушительного смеха звенят оконные стекла. Сквозь окно до Лиса доносятся обрывки фраз:

— …да перестань ты с ума сходить… она смотрит телевизор в гостиной… конечно, нет… она слишком эгоцентрична… да, да, я буду там самое позднее в девять тридцать… Джефф мне сказал, что собаки давно не охотились, и можно ждать провокаций от противников охот…

Подобно жене он выглядел моложе своего возраста, но втайне от нее Джулиан держал у себя в комнате приличный запас самой современной краски для волос. Лис обнаружил его, пройдясь однажды в сентябре украдкой по дому, когда Джулиан ушел, а заднюю дверь оставил незапертой. Краска для волос была не единственной вещью, о которой не знала Элеонора, и Лис с наслаждением поигрывал лежавшей в кармане бритвой, представляя удовольствие, которое он испытает, когда Элеонора обнаружит сокрытое. Муж не мог сдерживать свои аппетиты, а в характере у жены имелись те порочные черты, которые делали ее легкой добычей для столь умелого охотника, каким был Лис.