Архонт - Дмитрий Видинеев Страница 10

Агата не знала, что делать. Пойти в полицию и рассказать об отчиме извращенце? Рассказать всё? Стыдно до ужаса! Она просто сгорит от стыда, онемеет. Ей казалось, что потом об этом узнает весь город, вся страна, вся планета. Люди будут провожать её взглядами и шушукаться, а многие – насмехаться. А поверят ли ей вообще? Мать будет защищать Колюню отчаянно. А если поверят? Мать лишат родительских прав. Такое уже было в семье одной девочки из класса. Так что же делать? Что?

Терпеть. И учиться быть сильной.

С матерью она теперь не разговаривала, зато с Тиранозавром часто мысленно беседовала. Много времени проводила на улице, а дома из своей комнаты почти не выходила. У Агаты вошло в привычку перед сном рисовать в воображении сцену кровавой расправы: Тиранозавр убивал отчима, раздирал на сотню мелких кусочков, а потом пожирал его. Представляла это, и странным образом спокойно засыпала.

Когда матери не было дома, Колюня иногда подходил к комнате Агаты и подолгу стоял возле двери. В такие моменты она доставала из-под подушки отвёртку и сидела тихо-тихо, слыша его хрипловатое дыхание.

С того вечера, когда Агата укусила отчима, прошли три недели.

Мать была на смене. За окном шумел дождь. Время близилось к полуночи.

Агату разбудил грохот. Она вскрикнула, судорожно зашарила под подушкой, вынула отвёртку. Сердце колотилось, в животе пульсировал холод. Что случилось? Что?..

И тут она увидела…

Дверь была выбита. В темноте коридора стоял Колюня. В красном свете ночника его согбенная фигура выглядела более чем зловеще. Глаза поблёскивали, с подбородка свисала нить слюны.

Он стоял за порогом и молчал.

Сжимая в кулаке ручку отвёртки, Агата подумала, что нужно кричать. Во всю глотку. Но она даже вздохнуть не могла от страха. Лицо Колюни опять ей казалось мордой демона. Мордой, на которой застыла какая-то тупая осоловелая жестокость.

– Не сейчас, – произнёс отчим мертвенным голосом. – Не сегодня, пухленькая моя… Но скоро… Уже совсем скоро…

Он улыбнулся, вытер ладонью слюну с подбородка и ушёл, тихо повторяя:

– …Скоро… Уже совсем скоро…

Агата тяжело задышала. К горлу покатила тошнота, и её вырвало прямо на одеяло. Когда желудок успокоился, она уставилась на отвёртку в своей руке и подумала, что рано или поздно придётся воткнуть её в пузо Колюни. И плевать на последствия.

Ночник вдруг замигал.

На улице завыла автомобильная сигнализация.

Агате почудилось, что от рисунка с Тиранозавром отделилась и поползла по стене тень. Поползла в сторону дверного проёма. Почудилось ли?

Ночник мигал и мигал. Выла сирена. По металлическому карнизу барабанили капли дождя.

Агата вжалась в спинку кровати, судорожно подтянула к подбородку край одеяла. Ей хотелось спрятаться, раствориться.

А потом она услышала мощный звериный рёв, от которого задрожали стены. Источник звука был где-то рядом. В квартире! В лицо Агате дыхнуло тёплым, пахнущим сырым мясом, воздухом.

Рёв прекратился. Замолкла сирена. Ночник снова озарял комнату и часть коридора ровным красноватым светом.

Несколько, показавшихся ей вечностью минут, Агата напряжённо слушала, как шумит дождь за окном. Ожидала, что рёв повторится, но нет, не повторился. А был ли он вообще? Агата не могла сейчас поручиться за собственный рассудок. Но какое-то смутное чувство подсказывало ей, что в соседней комнате что-то произошло. Что-то ужасное. Ей этого хотелось. А ещё из головы не выходила тень, которая отделилась от рисунка.

Отчима не было слышно. Это странно. Обычно он покашливал, сопел, хоть как-то обнаруживал себя.

В соседней комнате что-то случилось! Эта мысль звучала в сознании всё настойчивей.

Агата откинула одеяло, встала с кровати, на цыпочках, затаив дыхание и крепко сжимая в кулаке отвёртку, подошла к дверному проёму. Заглянула в коридор. Дверь в соседнюю комнату была открыта. Что теперь?

Решаться на следующий шаг.

Идти было страшно, но неизвестность тоже пугала. И Агата решилась – всё так же на цыпочках проследовала вдоль стены коридора, осторожно заглянула в комнату.

Отчим лежал на полу в луже мочи. Его глаза буквально вылезали из орбит, рот лихорадочно открывался и закрывался, как у рыбины, лицо было пунцового цвета. Он дышал порывисто, прижимая ладонь к груди в области сердца.

Агата, осмелев, зашла в комнату, уселась на стул. Колюня таращился на неё, силясь что-то сказать, но был не в состоянии произнести ни звуки. Время шло. Агата думала о том, что в мире всё-таки существует справедливость. Колюня умирал? Она не знала это наверняка. Но «скорую» вызывать точно не собиралась. Ей нравилось, что он сейчас такой жалкий, беспомощный. Ещё и обмочился. А какой ужас в глазах! Агата решила потом нарисовать его переполненные страхом глаза.

От лица Колюни отливала кровь, дыхание становилось всё слабее. Теперь у Агаты не осталось сомнений: он умирал. Она вяло подумала, что мать расстроится, и испытала злорадство: пускай расстраивается! Пускай волосы на себе рвёт! Это расплата за предательство.

Стрелки настенных часов показывали полночь.

Колюня дёрнулся и затих. Он не дышал, лицо было бледным, зрачки застыли. Умер? Агата выждала ещё минут пятнадцать, а потом пошла к телефону, вызывать «скорую». Но, прежде чем позвонить, она заглянула к себе в комнату, чтобы сказать Тиранозавру «спасибо».

Врач, недолго думая, сделал заключение: «Алкоголь. Инфаркт, Обычное дело».

Мать на похоронах визжала и рвала на себе волосы: «Колюня! Да на кого ж ты меня оставил?! Колюня, Колюнечка! Да как же это!..»

На следующий день после похорон Агата явилась на могилу отчима, расшатала и вытащила крест, после чего посыпала могильный холм и землю вокруг солью, чтобы и травинки не проросло, не единого цветочка. Крест выбросила в овраг за кладбищем.

Скоро, прочитав книгу «Сага о викингах», Агата нарисовала на листе ватмана грозного берсеркера. Рисунок занял место на стене рядом с Тиранозавром. Теперь у неё было два собеседника, а вернее, слушателя. Хотя древний монстр и Викинг являлись всего лишь рисунками, Агата всё же училась у них бесстрашию.

Она ожесточалась.

И во многом этому способствовала мать, которая перестала следить за собой, превращаясь в стервозное ворчливое существо, постоянно поминающее Колюню.

В шестнадцать лет Агата впервые подралась с мальчишкой. На школьной перемене он обозвал её жирной коровой. Она вызвала его на поединок, и после уроков, под радостное улюлюканье одноклассников, набила ему морду. Перед тем, как нанести первый удар, Агата подумала о Викинге. А дальше почти ничего не помнила. Пришла в себя, только когда обидчик завопил во всю глотку, прося пощады.

Со временем Агата перестала верить, что в ту дождливую ночь, когда умер Колюня, произошло что-то сверхъестественное. Звериный рёв? Тень, отделившаяся от рисунка? Всё это померещилось. Чудес ведь не бывает. А Тиранозавр и Викинг хоть и славные ребята, и им можно доверить свои мысли, но они всего лишь картинки на стене. Увы.