Последняя гостья - Меган Миранда Страница 10

— Привет. Я пыталась сначала эсэмэснуть тебе.

Он кивнул и продолжил спускаться.

— У меня номер сменился. Вот, — он протянул руку за моим телефоном и поменял свои контакты. Я задумалась, неужели он сменил номер из-за Лус. Или из-за Сэди. Названивали ли ему люди — друзья с соболезнованиями, журналисты в поисках сюжетов, давние знакомые, только что узнавшие о трагедии. Понадобилось ли ему проредить свои контакты, сжался ли его мир до размеров булавочной головки и теперь разрастался заново — так, как когда-то было со мной.

— В какое время обед? — спросила я.

— Назначен на половину второго. Я уже внес тебя в список. Хочешь, поедем на машине вместе?

Я опешила: он не просто вспомнил о приглашении, но и не забыл внести меня в список.

— У меня есть кое-какие дела, лучше я сама подъеду.

— Ладно, там и увидимся. — Он сделал несколько шагов в сторону гаража. — Съезжу за покупками. В доме шаром покати. Если не считать виски. — Он ухмыльнулся. — Может, сделать еще что-нибудь заодно?

А я и забыла, каким обаятельным он умеет быть, каким обезоруживающим.

— Нет, — ответила я. — Ничего не надо.

— Ну что ж, — ответил он, продолжая улыбаться, — тогда отпускаю тебя на эту твою раннюю встречу.

* * *

Я следовала знакомым путем. Вниз по Лэндинг-лейн, размять при этом ноги. Затем до окраины делового центра, повернуть обратно и под конец выйти на Брейкер-Бич.

Раньше август в Литтлпорте был излюбленным временем года для меня — в обоих мирах. Витало в воздухе нечто особое, слышался гул, город пребывал в постоянном движении. Он был назван в честь семейства Литтл, но все здесь, как местные жители, так и приезжие, воспринимали это название как миссию. В городском центре все должно было оставаться миниатюрным: маленькие деревянные вывески с выписанными вручную буквами, низкие маркизы, узкие доски. Летом отдыхающие сидели за маленькими, как в бистро, столиками на верандах, откуда открывался вид на океан, пили из маленьких узких бокалов и говорили вполголоса. С потолочных балок свешивались маленькие лампочки, будто все мы говорили друг другу: здесь всегда праздник.

Это был спектакль, мы все играли.

Стоило только сделать шаг за пределы городского центра, и этой игре приходил конец. Летние домики в два-три этажа возвышались над идеально озелененными дворами, взбираясь все выше по склонам прибрежных гор. Тянулись обложенные камнем подъездные дорожки, дома окружали широкие веранды, панорамные окна отражали небо и море. Прекрасная, великолепная монструозность.

Я выросла ближе к материковой окраине города, в одноэтажном доме с тремя спальнями и одной комнатой, превращенной в мамину мастерскую. Она ободрала с пола ковролин, сняла дверцы стенных шкафов, заставила полки рядами красок и красителей. Комнаты были выкрашены в яркие цвета — все, кроме этой, словно ей требовалась блеклая и нейтральная палитра, чтобы вообразить нечто большее.

Единственным, что мы в то время видели из окна, были деревья, а за ними — катер на подъездной дорожке у Харлоу. Мы с Коннором бегали наперегонки по тропе за нашими домами, пугали пеших туристов, лавируя между ними и внезапно тормозя.

Бабушкино бунгало, где я провела подростковые годы, располагалось в более старом районе, у набережной. Привычные мне запахи скипидара и краски сменились там сладким ароматом шиповника по периметру двора за домом, с примесью соленого ветра. Предки нынешних жителей района Стоун-Холлоу поселились в нем несколько поколений назад, заявили свои права на эти земли еще до повышения цен и теперь цепко держались за них.

Я знала этот город во всех его ипостасях, чуть ли не целую жизнь провела в каждом из его районов. И одно время всецело верила в его волшебство.

Добежав до песчаной полосы Брейкер-Бич, я остановилась. Уперлась ладонями в колени, переводя дыхание, и увязла кроссовками в песке. Позднее днем здесь соберутся отдыхающие, впитывая солнце. Дети будут строить замки из песка или удирать от прибоя — вода слишком холодна даже в разгар лета.

А пока здесь не было никого, кроме меня.

Песок еще не успел высохнуть после ночной грозы, и я видела единственную цепочку следов — она тянулась через весь пляж и заканчивалась у самой парковки. Я направилась по песку к утесам и каменным ступеням, высеченным в стене одного из них. Там следы резко обрывались, словно кто-то спустился этим путем с другой стороны, выйдя из дома.

Я остановилась, касаясь ладонью холодных камней и чувствуя, как нарастает озноб. Смотрела на дюны позади меня и представляла, что там кто-то есть. Следы были свежими, еще не смытыми подкрадывающимся прибоем. Опять у меня возникло чувство, что я здесь не одна.

Отключение электричества прошлой ночью, шум в темноте, следы этим утром.

Я отогнала от себя эти мысли — вечно я забегала на три шага дальше, чем следовало, пыталась восстановить события прошлого и сделать предположение на будущее, чтобы на этот раз предвидеть, что меня ждет. Привычка, сохранившаяся с тех времен, когда я могла рассчитывать только на себя и на то, в чем не сомневалась.

Наверное, это Паркер спозаранку выходил на пробежку. Звонок насчет второго вторжения в дом застал меня врасплох. В памяти еще был свеж зыбкий сон о море, напоминание о том, как мама шептала мне на ухо, пока работала, убеждала меня вглядеться, рассказать, что я вижу, хоть увиденное всегда казалось мне одинаковым.

Это место и все, что здесь произошло, неизменно побуждало меня искать что-то такое, чего вообще не существовало.

Именно здесь нашли Сэди. В 22:45 в полицию поступил звонок от мужчины, который в тот вечер выгуливал здесь собаку. От местного жителя, который знал, как выглядят эти места. И заметил в тени кое-что — голубой отсвет в лунном свете.

Ее ногу, застрявшую в камнях и показавшуюся во время отлива. Отступая, океан забыл забрать ее с собой.