Абраша - Александр Яблонский Страница 99

* * *

Ницше говорил: евреи самый роковой народ во всемирной истории; они извратили человечество так, что ныне христианин чувствует себя антииудеем, не понимая, что он – естественный логический вывод иудейства. Если отбросить юдофобский и, шире, антихристианский пафос автора «По ту сторону добра и зла», то он прав. Прав потому, что справедливо рассматривает иудео-христанство, в неразрывном единстве. Поэтому, кстати, клеймо «антисемита» припечатано к нему несправедливо. Да, у него много юдофобских пассажей: евреи, – например, – поставленные перед вопросом «быть или не быть», с внушающим ужас сознанием предпочли «быть» любой ценой, и этой ценой явилось радикальное извращение природы, реальности, внутреннего и внешнего мира. Но есть и оппозиция: евреи – народ, у которого по нашей вине была самая трагическая, страшная история, народ, давший самый совершенный тип мудреца (Спинозу). Или: в самые мрачные периоды европейской истории именно еврейские мыслители, ученые и врачи держали знамя просвещения и интеллектуальной независимости, охраняя тем самым Европу от азиатской грозовой тучи. Не говоря уже о его призывах изгнать из Германии «антисемитских горлопанов». Более того, он писал, что из всех живущих в Европе рас, евреи – самая сильная, жизнестойкая и чистая, и что в будущей смешанной европейской расе евреи – весьма пригодный и желательный ингредиент. Мнимый или зачаточный антисемитизм Ницше был раздут его сестрой Элизабет Ферстер-Ницше, с которой Фридрих порвал все отношения, как и с Вагнером, который был действительно ярым антисемитом. Антиеврейство Ницше – продолжение его антихристианства. В этом он целостен и логичен.

Почему ему категорически неприемлемо иудео-христианство – другой отдельный вопрос. Кратко: христианско-иудейские добродетели, по Ницше, есть преступление перед человечеством, потому что они принесли в мир порчу, ослабив, минимизировав волю избранного меньшинства к власти, они обесценили различия между элитой – создательницей духовных ценностей и плебсом, дав возможность слабым сравняться или даже превзойти избранных в своем социальном статусе.

Одна из доминант системы ценностей Ницше: эволюция и борьба за выживание есть воля к власти. Власть же основана на силе, сокрушающей другие силы. Посему тезис «падающего толкни» не есть примитивный призыв отвергнуть ближнего, отказать в помощи, но дать возможность ему дойти до той крайней черты, после которой только инстинкты самовыживания дают возможность возродиться. Если такого инстинкта нет – гибель – закономерная и заслуженная. «То, что не убивает, делает сильнее». Поэтому его – Ницше – морали враждебно иудео-христианство, в силу объединяющих их принципов, основанных на культе добра, сострадания, равенства, покаяния и прощения, непричинения зла.

Однако главное в том, что он маркировал целостность, взаимозависимость, взаимопроникновение двух мировых религий. Знаменательно, что тезис о генетической связи между иудаизмом и христианством Ницше сформулировал именно тогда, когда в христианском мире окончательно вызрел расовый антисемитизм, и немецкий выкрест-полукровка Вильгельм Марр изобрел сам термин.

По сути же: « Не подумайте, что Я пришел упразднить Закон или Пророков. Я пришел не упразднить, но исполнить » (Мф. 5, 17). И главными Заповедями Торы для Него, никогда не упраздняемые, но исполняемые, были « Шма, Исраэль » – « Слушая Израэль: Господь, Бог наш, Господь един есть» (Вт. 6, 4) – и « возлюби ближнего, как самого себя». Будучи иудеем, он принадлежал Традиции и Священному Писанию, и к Ветхому Завету неизменно обращался Он, и краеугольные камни Его Завета – возлюби Господа всем сердцем – из Второзакония (6, 5) и ближнего своего – из Книги Левит (19, 18): «И спросил один из них, законник, искушая Его: Учитель, какая заповедь большая в Законе? Он же сказал ему: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоей и всем разумом твоим»: это большая и первая заповедь. Вторая подобна ей: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя». (Мф. 22, 35–39). Идея церковного ритуала (то есть собрания верующих для молитвы, чтения Писания и проповеди) также опирается, на синагогальное богослужение. И таинство крещения восходит к микве и, частично, к обрезанию. И создал Он священнодействия Евхаристии, основанное на предании о последней – пасхальной трапезе Иисуса с учениками (Тайная вечеря) и включающее традиционные еврейские элементы – преломляемый хлеб и чашу вина.

Но гений Иисуса в том, что старые идеи и постулаты наполнял Он новым содержанием, открывал новый глубинный смысл в устоявшихся понятиях, образовывал новые связи и восполнял Закон и Пророков.

Не отрицал Он субботы: « И говорил Он: суббота создана для человека» (Мк. 2, 27), но, когда Традиция и Закон субботы вступали в противоречие с необходимостью спасти, исцелить человека или накормить страждущего, Он напоминал , «что Сын человеческий есть господин и субботы » (Мк. 2, 28, Мф. 12, 8). И в этом восполнении – тоже смысл прихода Его. «Не упразднить, но исполнить»: « исполнить » – в смысле выполнить и « исполнить » – в смысле восполнить : «плеросис» – от «плерома» (полнота). Иначе говоря, Иисус воспринимал Ветхий Завет как открытую систему, способную и предназначенную для саморазвития. Уникальность иудейского Закона и в том, что в нем взаимодействуют – или должны взаимодействовать охранительно-консервативные тенденции и эволюционно-новаторские. Как сказано в Талмуде: «Не строй слишком большого забора для Торы, иначе он обвалится». И Христос воплотил в Себе это эволюционное начало.

Генетическая, «пуповинная» связь иудаизма и христианства не отменяла, не ретушировала, не смягчала фундаментальные и неразрешимые противоречия главных принципов этих двух мировых религий. Основополагающее: для еврея – Тора есть совершенное, законченное, всеохватывающее учение, обращенное исключительно к иудеям. Иисус и апостолы понимали Закон, как необходимый мощный фундамент – лишь фундамент для Нового Завета, обращенного ко всему человечеству . Тора для христианина – основа для интерпретации. Как сказано апостолом Павлом: « Теперь же Он получил служение тем превосходнейшее, чем лучшего Он ходатай ( или – «посредник») завета, который утвержден на лучших обетованиях» . (Евр. 8, 6). Израиль почитал Бога-Отца своим Богом и ждал личного Мессию, пришел же Сын Божий, принявший на себя грехи человечества . Для иудаизма это было неприемлемо in toto.

Так же неприемлемы были друг для друга два столпа иудейской веры и христианства.

ПЕРВЫЙ – Иисус отпускает грехи человека:

«власть имеет Сын Человеческий на земле прощать грехи» (Мф. 9,6). Само приравнивание Иисуса к Богу, – а Павел считал Его равновеликим и единосущным Богу – величайшая ересь для иудея. «О Йешуа хa-Ноцри, который воображал, что он Машиах, и был казнен по приговору суда, предсказал Даниэль: “И преступные сыны народа твоего дерзнут осуществить пророчество и потерпят поражение” (Даниэль, 11:14)», – писал Маймонид. Но даже допуская мессианство Спасителя, Его Божественную суть, возможность прощать все грехи человечества в принципе отличается от Закона Израиля, где Сам Господь не прощает все грехи, а лишь грехи, свершенные против Него: «День искупления предназначен для искупления грехов против Бога, а не грехов, совершенных против людей». (Мишна, Иома 8,9.)