Последнее слово за мной - Паула Уолл Страница 9

Адам тут же ощутил ее неодобрение.

— Прости, — промолвил он, машинально пробегая пальцами по волосам. — Я не спал всю ночь, принимал роды у Уолласов.

Лидия смотрела на него с недоумением. В ее представлении «врач» был кем-то вроде герцога или графа. Ей и в голову не приходило, что Адаму когда-нибудь придется трудиться.

Если сказать, что Лидия и миссис Джексон ждали более торжественного приема, это было бы преуменьшением.

При этом обе они чувствовали, что местные жители разглядывают их, улыбаются, шепчутся украдкой, но ничего не сказали.

— Роды были непростые, — продолжал Адам, подхватывая сумки. — Матка то раскроется, то сомкнётся. Ребенок шел попкой. Но Луиза Уоллас — настоящий боец.

Даже не поприветствовав гостей как следует, Адам пустился в красочное описание минувшей ночи. Для Лидии и его матери половина всего сказанного звучала как тарабарщина. Другая половина содержала такие отвратительно реалистичные подробности, что обеим казалось, будто он описывает языческие и кровавые ритуалы дикарей. Они ушам своим не верили: неужели он действительно рассказывает им столь чудовищные вещи?!

— Когда у нее открылось кровотечение, мы все затаили дыхание, — продолжал Адам, увлекшись и не замечая, что с фарфорово-белого личика Лидии схлынули последние остатки румянца, а губы сложились в тонкую ниточку.

Качества, которые Лидия ценила в женихе превыше всего: его щеголеватая внешность, слегка отстраненная манера держаться и прохладное отношение ко всему, что не представляет собой материальной ценности, — всё это исчезло, сменившись страстным увлечением собственной профессией.

— Быть врачом — это настолько больше, чем я думал раньше, — говорил Адам, и глаза его при этом сияли. — Этого не выразить словами.

Лидия уж точно не могла подобрать слов. Они не виделись почти год. Ее чуть не до смерти растрясло в поезде, и ехали они с матерью почти целую вечность. И вот теперь она стояла на шумном вокзале в вонючем заштатном городишке, а мужчина, за которого ей предстояло выйти замуж, выглядел так, будто ему самое место среди нищих в очереди за бесплатной порцией супа.

Но точеное лицо Лидии омрачилось вовсе не из-за этого. Просто она была из тех женщин, которые не потерпят двух солнц в мужской вселенной. Пусть доктор Монтгомери наслаждается своей работой. Но нельзя допустить, чтобы работа затмевала в его глазах саму Лидию.

— Лидия очень счастлива за вас, — сказала миссис Джексон, сдавив руку Лидии так крепко, что у бедняжки чуть не остановилось кровообращение. — Не правда ли, дорогая?

На губах Лидии медленно расцвела улыбка. Она была из тех, кто понимает: если сначала немного потерпеть, со временем можно будет повернуть всё по-своему. Адам отметил, что она немного похожа на младенца с кишечной коликой.

* * *

Город как женщина — либо знает себе цену, либо нет. И раз уж половина всего округа принадлежала Беллам, остальные жители Липерс-Форка грелись в лучах их богатства и тоже ценили себя недешево.

Еще Мюзетта Белл, развлекая как офицеров-янки, так и офицеров-южан, обнаружила любопытную вещь: будь на дворе славные времена или тяжелая година, мужчина всегда тянется к сигаре. Со временем эти наблюдения принесли роскошные плоды. Пока окрестные города цеплялись за свои грязные заводики и литейные цеха, приносившие жалкие крохи дохода, Липерс-Форк процветал за счет табачных плантаций. Разумеется, в отличие от своих индустриальных собратьев, Липерс-Форк не разрастался вширь, зато он и не старился, как они.

Покупатели, продавцы и производители табака съезжались сюда со всего света, чтобы заключать сделки, и, конечно, везли с собой деньги. К началу XX столетия уже невозможно было бросить камень, чтобы не угодить в роскошный особняк с белыми колоннами. Местная порода, теннессийские прогулочные лошади, паслись на шелковых лугах и спали в конюшнях, которые выглядели куда лучше, чем иные халупы, в которых работяги с чикагских заводов растили своих детей.

Снимите в Чаттануге простыню с бельевой веревки, и она окажется грязнее, чем до стирки. Выпейте в Нэшвиле стакан воды, и вы сыграете в тифозную русскую рулетку. Но в Липерс-Форке платья дам, возвращающихся с пасхальной службы, оставались белоснежными, а священник мог макнуть грешника в реку, не рискуя отравить его еще до крещения.

Курсы акций росли, а потом обваливались, но, как и предсказывала Мюзетта, мужчины продолжали дымить. А в Липерс-Форке водились денежки. К сожалению, всё процветание сосредоточилось на одном берегу реки и перетекало на другой лишь тоненькой струйкой. Когда у привилегированных слоев возникало желание поразвлечься в трущобах, они плыли на пароме в Стрингтаун, чтобы хлебнуть виски и послушать блюз. Ко времени, когда доктор Адам Монтгомери устроил своей нареченной экскурсию по городу, в этом отношении ничего не изменилось.

Пять обрамленных деревьями улиц, названных в честь давно умерших президентов, выходили к площади, к зданию муниципалитета. Дважды мэр Пеграм, по профессии подрядчик, а по призванию — вдохновитель реформ и сторонник прогресса, пытался вырубить деревья и расширить улицы. И оба раза Шарлотта Белл клялась: пусть только мэр попробует осуществить свой план, и она расширит ему задний проход.

Все сверяли часы по курантам на здании муниципалитета, а те всегда немного отставали. И все кругом знали, что происходит в жизни у соседей, — зачастую еще до того, как соседи узнавали об этом сами. На лавочках возле муниципалитета, в тенечке, вечно сидели старики: сплевывали жевательный табак, перемывали косточки знакомым и вертели в руках кленовые веточки. В каждом углу города было по церкви, высокие шпили указывали горожанам путь на небеса. Все усердно молились за нового доктора, якобы в благодарность за его труды, а на самом деле — чтобы спасти его католическую душу.

В витринах красовались старательно раскрашенные таблички: «Скобяные товары Харрингтона», «Парикмахерская Мейсона», «Цветочная мастерская Макгенри», «Первый национальный банк», «Бакалея», «Кондитерская», принадлежавшая грекам, магазинчик мелочей «Всё по 10 центов» и «Аптека Виннингэма». В городе было два похоронных бюро. Если вам была нужна больница, то приходилось ехать за пятьдесят миль в Нэшвиль, а вот похоронить своих мертвецов в Липерс-Форке могли в лучшем виде.

— Но где же магазины одежды? — выразила недоумение миссис Джексон, вертя головой по сторонам.

Адам остановил машину возле «Мадемуазель», лучшего магазина одежды в городе. Велма Беллами наряжала стоявший в витрине манекен, а Хетти Тейлор стояла на улице и одобрительно кивала или, наоборот, мотала головой. У дверей на тротуаре стояла витая, викторианского стиля клетка для птиц.

— Они держат в магазине одежды дроздов? — нахмурилась миссис Джексон.

— Это не дрозд, а индийская майна, — пояснил Адам. — Птицу зовут Роберт Э. Ли. [14]