Абраша - Александр Яблонский Страница 89

Совсем другой пример: другая эпоха, другая страна, другая среда – Россия, начало двадцатого века, погромы в местечках. Общеизвестно, что иногда на воротах или заборах домов, где жили еврейские семьи, появлялись нарисованные мелом кресты. Это случалось, как правило, перед началом погрома, и рисовали эти кресты соседи, желавшие спасти несчастных; обычно сами евреи предпочитали любые мучения, даже смерть предательству своей религии. Это было в крови нации и обеспечило ей такую жизнестойкость. Так вот, эта пьяная, озверевшая толпа погромщиков, увидев крест на воротах или прикрепленную бумажную иконку, не трогала этот дом и его обитателей, хотя все прекрасно знали, что в нем живет Абраам Моисеевич с Цилей Соломоновной и семью жидятками. Крест! Крещеный еврей – уже не изгой, он равноправный член общества.

Кока хотел возразить, что Торквемада, не сжигая иудеев, всё же добился принятия закона 1492 года об изгнании евреев из Испании, но промолчал. Он не понимал, почему дядя Сережа так горячится. Собственно, не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы вычленить три основные причины неприязни к евреям:

1) Территориальные претензии, в данном случае палестинских арабов, – явление перманентное в отношении всех государств и народов.

2) Воинствующий прозелитизм также присущ всей истории человечества, христианства, в первую очередь. Зверства крестовых походов соизмеримы с кровавой летописью завоевания Американского континента или Африки. В равной степени это относится и к исламу, и даже к иудаизму, которому в принципе прозелитизм чужд: вспышка этой «болезни» пришлась на время правления Царя Иудеи и Первосвященника Александра Янная из династии Хасмонеев и его сына Ирода Великого.

3) Финансово-экономическая конкуренция. Это уже – еврейский эксклюзив! Финансовую жизнь Европы наладили евреи. Однако, как только местные финансисты, знать, монархи, научившись у многоопытных иудеев, начинали понимать, что могут сами «рулить» экономикой, иудеи изгонялись «как класс». Но – и это показательно – проходил довольно короткий период и в странах, способных к саморазвитию, в которых был заложен инстинкт выживания и прогресса, в этих странах опять призывали евреев. Первыми их изгнали англичане, но и они первыми осознали разницу между столетиями устоявшейся практикой еврейских «капиталистов» и христианских ростовщиков, которые, дорвавшись до, как им казалось, «легких денег», взвинтили проценты до поднебесья и своей алчностью подрубили сук, на который сели, вытеснив оттуда евреев. Собственно, Кромвеля вдохновил пример Голландии, где именно испанские и португальские мараны заложили основы всемирного могущества этой маленькой страны. Именно евреи сыграли важную роль в создании Ост-Индской компании, основали торговые филиалы во всех портах от Османской империи до Нью-Амстердама – нынешнего Нью-Йорка, именно они принесли свои деньги, связи, знания, тысячелетний опыт. Не случайно Амстердам, который тогда называли «Новым Иерусалимом», стал к середине семнадцатого века торговой и финансовой столицей мира. Это привлекло внимание английского диктатора, и он опять открыл дорогу детям Сиона. И так во всех странах – в Испании, во Франции, государствах Германии. Это было «волнообразное» изгнание и затем призвание евреев от Англии, через Францию, Германию, Польшу к границам Российской империи, а после первого раздела Польши и в саму империю. Только в России этот двуединый закон не сработал, «притяжения» не было, только – «отторжение»…

… Дядя Сережа успокоился, было видно, что все устали. Как бы подводя итоги – бутылка коньяка была уже пуста, – он констатировал:

– А теперь представь, что все евреи Германии, или хотя бы часть их, крестились в Германии в 30-е годы. Спасло бы это их от печей? – Можно не отвечать. Представьте, что в той же Германии при нацистском режиме все еврейские банкиры отдали бы свои банки и капиталы, торговцы – свои магазины и так далее. Спасло бы это их? – Никогда. Это – антисемитизм. Евреи на германские земли не претендовали, что мы видим на Ближнем Востоке, еретиками не были, больше скажу, они – прежде всего в Берлине и других больших городах в то время были «салонными евреями», атеистами или лишь формально иудаистами, никак Германии не угрожали, более того, они сражались бок о бок с немцами во время Первой мировой войны, их финансы работали на Германию и могли бы быть в худшем случае еще раз перераспределены в пользу «коренных» жителей. Нет. Их уничтожили только за то, что они были евреями по крови, по происхождению. Никакой логики, никаких причин, никакой цели. В этом – коренное различие между юдофобством и антисемитизмом.

… Как он смотрит на нее. Ведь он говорит только для нее, всё его внимание обращено ей, весь блеск эрудиции посвящен ей. Он всегда был в нее влюблен. С первой встречи. Как он вырвал ее из-под ног толпы тогда, в день похорон Сталина. Если бы не он, растоптали бы ее, он же, как зверь кинулся, как зверь, спасающий своего ребенка – вырвал, прижал к себе, не отпускал… Он всегда ее любил. Бедный ты мой Батюшка, отец ты наш, Сергий. Несчастный, одинокий. Прости меня, Господи, за мой невольный грех. Прости меня, друг ты мой единственный, мой Сереженька, прости, я не хотел…

… Страстный мужчина, наш Батюшка. Умница, конечно. Саня его любит и Николенька тянется. Его приезд всегда праздник. Для нас и для него. Что он там один в Москве! Один-одинешенек. Коптится в своей кочегарке. Ни дома своего толком нет – комнатка-«трамвайчик» в жуткой коммуналке – наша по сравнению с его трущобой – просто бальная зала, – ни семьи. Он, по-моему, никогда и женат не был, хотя Саня говорил, что любил Сергей Александрович по женской части пройтись. Интересно спросить, любил ли он когда-либо по-настоящему. И какой он в постели с женщиной? Боже, о чем я думаю, старая дура. Интересно… Добрый он, родной, прикипевший к нам. Хотя что-то странное в нем есть, какая-то закавыка… Господи, прости меня, прости мой грех перед ними, грех невольный, но непростительный…

… Папа любит спорить с дядей Сережей. Даже не важно о чем, важен сам факт интеллектуального противоборства. Как дети. Что бы дядя Сережа ни сказал, папа тут же уходит в клинч. Какая-то у них есть интрига. Может дяде Сереже мама нравится? Ну, положим, мама всем нравится. Дядя Сережа, конечно, больше знает, но и папа молодец, не сдается. Но все-таки папа любит Сергея Александровича. Его все любят. А может, у мамы был когда-то роман с дядей Сережей? Может, его за это из священников уволили? Интересно… Не у кого спросить…

Разговор заканчивался взаимными извинениями. Было то в начале марта – в ночь на Прощеное воскресенье, и Николенька только начинал приобщаться к привычкам взрослых.

– Мы – истинные христиане – будем молиться друг за друга и просить прощения. – Кока не понимал, папа ёрничает или говорит серьезно. – Прямо, как было сказано на Втором Ватиканском соборе в 62 году, в молитве, составленной Иоанном ХХIII для католических церквей: «Мы сознаем теперь, что многие века были слепы, не узнали красоты избранного Тобой народа, не увидели в нем наших братьев. Клеймом Каина отмечены наши лбы. Прости нас, Господи, за то, что мы прокляли евреев, братьев наших старших. Прости нас за то, что мы снова распяли Тебя в их лице. Мы не ведали, что творили».

– А откуда ты это знаешь, Саня?