Да будем мы прощены - Э. М. Хомс Страница 81

– Мы ему нужны не только время от времени, – говорит Нейт.

– И хотим взять его в нашу семью. Мы это уже обсудили, – сообщает Эшли.

– За моей спиной?

– Да, – отвечает Нейт.

– Но вы же понимаете, что возиться с ним придется мне?

– Мы решили, что ты справишься, – говорит мне Эшли.

– Он у нас был бы младшим братиком. Как феникс, из пепла возрожденный, – говорит Нейт.

– Рикардо вам не говорил, что у него аллергия на кошек?

– От кошки избавимся, – тут же решает Эшли. – Я ее вообще не люблю.

– Как у тебя язык повернулся? Это же твоя кошка, она только что котят родила…

– Я кошку люблю, – заявляет Нейт.

– А может быть, мы сможем его вылечить от аллергии? – спрашивает Эшли.

– Не будем пускать кошку в его комнату, – говорит Нейт.

– Какая комната будет его? – спрашиваю я.

– Моя, – отвечает Нейт, будто это очевидно.

– Я не уверен, что в моей жизни есть место ребенку, живущему все время дома.

– Отправим его в школу, – предлагает Эшли.

– Мы убиваем его родителей, забираем его у родственников и отсылаем в школу. Это напоминает старый английский роман.

– А старый английский роман – это плохо? – спрашивает Эшли.

– И еще: усыновить его вы не можете, вы несовершеннолетние…

– Но можешь ты, – не отступает Эшли.

– У меня бракоразводный процесс, и я с недавнего времени безработный.

– Ты ушел с работы? – спрашивает Нейт.

– Меня уволили.

– Уволили?

– Ну, не совсем уволили. Я в этом семестре закончу курс. Но в принципе – да.

– И ты нам не сказал?

Нейт потрясен.

– Я не думал, что вам нужно знать.

– Это никуда не годится, – заявляет Нейт. – Худшее, что может быть, – это отсутствие доверия. Зачем вообще это все, если ты считаешь, что не должен нам ничего рассказывать? Нам же не нянька нужна, а какие-то отношения. Чтобы улица с двусторонним движением была.

– Это правда, – подхватывает Эшли. – Ты нам должен все рассказывать. Никто нам никогда ничего не рассказывал – только мама… – Она разражается слезами. – Я люблю кошку! – говорит она. – Я неправду сказала, что не люблю, я очень люблю ее!

Она вскакивает из-за стола и убегает.

– Ну, ты и молодец, – бросает с отвращением Нейт и тоже уходит.

Я понятия не имею, что случилось, но такое чувство, будто я гад последний.

Наутро дети возвращаются в школу. После завтрака за Эшли приезжает минивэн, а Нейта я отвожу на точку сбора, до которой минут двадцать езды.

– Позвоню вечером, – говорю я, когда он вылезает из машины.

Он хлопает дверцей – не знаю, услышал он меня или нет. Я сигналю. У него напрягаются плечи, но он не оборачивается, подтягивает лямки рюкзака и идет к автобусу.

Я жду, пока автобус отъедет, потом еду домой и сижу с котятами, которые в отличной форме. Глаза открылись, они встают на ножки – это поразительно.

Звонит Черил:

– А тебе не кажется странным, что ты вот так исчез, ни слова мне не сказав? И от кого я это услышала? От Джулии. И как я должна при этом себя чувствовать? Она мне сказала, что ты поехал в Вильямсберг на школьную экскурсию?

– Типа того, – отвечаю я.

– Небольшая колониальная акция? Хеппи-энд на бочонке пороха? Перепих в частоколе?

Я молчу.

– Да ладно, – говорит она. – Я там бывала и это делала.

– Если это так, то я был в другом Вильямсберге. Твои дети были на той неделе на каникулах?

– У Тэда какой-то проект гражданской службы, Брэд ездил в футбольный лагерь, а Лэд остался дома. Ну так как, можем увидеться? Пятница подойдет?

– Поверь мне, сейчас не лучшее время.

– В каком смысле?

– Я вернулся домой с глистами, еще непонятно, с какими. То ли от непропеченной оленины, то ли от завтрака добровольца пожарной дружины, который мы ели. Сегодня мне нести доктору образец экскрементов на анализ.

– Без подробностей! – провозглашает она, как рефери, объявляющий тайм-аут.

– Мне казалось, тебе все интересно. Эта штука очень заразная; мне нужно постоянно мыть руки и стирать одежду.

– Я тебе дам десять дней.

– А потом?

– Я пока не готова это обсуждать.

– Сделай одолжение, – прошу я, – не говори Джулии.

– Естественно. Это слишком интимно. А я пока почитала про Ричарда Никсона. Знаешь, мне не кажется, что он был такой уж хороший человек.

– А он им и не был.

– А тогда что ты в нем такого видишь?

– Много что. Очень упрямый был человек, считал, что правила к нему не относятся. Это очень увлекательно.

– Это интересно, – говорит она. – Я бы предположила, что тебя влечет что-то более обычное, Трумэн там какой-нибудь или Эйзенхауэр. Или что-нибудь современное и героическое, вроде Джей-Эф-Кей. Но Никсон – это где-то даже извращенно.

– Почти.

– Я тебе позвоню через несколько дней. Если тебе станет лучше, сможем что-нибудь придумать.

Чего-то не хватает. Ощущение, будто я провалился в щель между пространствами, будто я на самом деле не существую, – я все время вне контекста. В поисках ясности навещаю мать.

В вестибюле приюта стоит большая грифельная доска. «Тебе скучно? Нужно поднять настроение? Приходи к нам! Будем делать молочный коктейль по своему вкусу, с 10 до 11 и с 15 до 16 (у нас есть свежие фрукты, волокна, пробиотики и замороженный йогурт)».

– Ее сейчас нет, – говорит мне женщина в приемной. – Она с подругами ушла, у них новое хобби.

– Какое? – спрашиваю я.

– Плавание, – отвечает она. – Их одиннадцать человек поехало в местный бассейн ИМКА. У всех пенопластовые рукава, у некоторых надувные детские круги – в виде уток и лягушек, и все в купальных шапках. Все в подгузниках, наши большие младенцы. Одеваем мы их перед отъездом. На их подвижность это очень положительно влияет.

– С каких пор она плавает?

– Нам повезло с новым психотерапевтом, который работает вместе с психофармакологом, тут все зашевелилось. В чем-то работы прибавилось, но стало очень интересно. Иногда мы шутим, что оживляем мертвецов. И у них у всех такой счастливый вид! Ну, почти у всех.

Она кивком показывает на старика, идущего по коридору. Он целеустремленно направляется к нам.

– Что тут у вас творится? Нет, вы мне скажите, что? Кто этот человек у меня в кабинете? Вы меня что, у меня за спиной сместили? Я здесь начальник, черт меня побери, – по крайней мере я так полагал. Посмотрим, что вы в пятницу запоете, когда я вам чек не подпишу. Вы кто такой, черт возьми? – Это мне.