Да будем мы прощены - Э. М. Хомс Страница 80

– Нет, такое уже бывало. Все будет нормально.

И его снова тошнит.

– Похоже, мы подцепили что-то, – говорю я, пытаясь прояснить ситуацию.

– В каком смысле?

– Сначала я, потом ты. Будем надеяться, что Эшли и Рикардо это минует.

– Гадские мятные печеньки. – Нейт сплевывает в ведро. – Как он тебе?

Я молчу.

– А по мне, он очень смешной, – говорит Нейт. – На Чарли Чаплина похож.

– Чем это?

– Как он ходит, какой неуклюжий. И лицо совсем как резиновое.

– Как ты думаешь, он умный?

– А разве это важно? – с некоторой враждебностью спрашивает Нейт.

– Хороший вопрос.

Мы возвращаемся досыпать. Мне снится, что я лечу в Южную Африку. В аэропорту мне сообщают, что единственный способ – это выброска с парашютом из багажного отсека самолета. Еще меня информируют, что мать прислала мой старый чемодан из «спящего лагеря» и он уже на борту. Я соглашаюсь, и когда самолет набирает пятнадцать тысяч футов, залезаю в свой старый чемодан. В этом чемодане меня выталкивают в кормовой туалет и говорят, что когда кто-нибудь спустит воду, раздастся ухающе-свистящий звук и меня выбросит вакуумом.

Я пытаюсь задавать вопросы, но в ответ все только пожимают плечами:

– Просто это так делается.

Это какой-то гибрид сна, который мог бы присниться Любопытному Джорджу – обезьянке из мультика, с террористическим захватом. Ясно, что я должен был этого ждать: на мне надет гигантский парашют, и я его замечаю, уже только когда падаю. Еще не успев проснуться, я дергаю кольцо и парю, поймав невидимый поток высоко над саванной, по которой бродят жирафы. Просыпаюсь я в три часа ночи, руки над головой, все еще цепляются за стропы парашюта. Нейт сидит в кресле и вяжет.

– Ну и что? – спрашивает он недружелюбно.

– Да ничего.

– Я вяжу, когда заснуть не могу. Очень успокаивает.

Половина моего сознания там, во сне. Другая половина смотрит на Нейта, который вертит в руках длинный полосатый шарф.

– Не надо, – говорит Нейт.

– Чего не надо?

– Не спрашивай, уж не гей ли я.

– Не буду. Как живот?

– Бурчит, но в остальном нормально.

Я засыпаю снова.

В машине по дороге домой всем неловко. Какое-то напряжение от возврата к «нормальной» жизни. Я думаю: то ли мы слишком много пробыли вместе, то ли недостаточно?

Дети заваливают Рикардо угощениями, будто в жизни главное – получить большущий деньрожденный мешок с подарками.

– Не это главное, – повторяю я, но не мешаю им.

Нейт спрашивает, есть ли у мальчика и-мейл – нет. На остановке для отдыха Нейт отводит меня в сторонку и интересуется, не можем ли мы купить компьютер для семьи Рикардо, чтобы общаться по скайпу.

– Нет, – говорю я, возможно, слишком жестко.

– Переход – дело тяжелое, – говорит мне женщина, сидящая за кассой в магазине подарков. – Я была учительницей, и у меня сердце разрывалось, когда видела, как они мучаются. Один мальчик маме юбку порвал – цеплялся, плакал, чтобы она его не оставляла в этом ужасном месте. Мы из этого сделали обучающий момент: вместе заклеили маме юбку скоч-лентой.

– И тогда вы решили открыть магазин подарков на заправке? – интересуюсь я.

Эшли прочесывает все пролеты – выбирает подарок для подруги. Всюду, куда мы приходим, она что-нибудь покупает, а потом, позже, решает, что купила не то. Это начинает казаться несколько странным.

– Я выбираю то, что мне нравится, но не уверена, что у нас вкус одинаковый.

Рюкзак у Эшли набит мягкими игрушками, медальонами из лавочек на заправках, маленькими бокальчиками.

– Ну, хорошо, а что ты на ней видела?

– Знаешь, – говорит Эшли, – такие взрослые штуки, как бывают в синих коробочках, вроде как папа дарил маме, когда не знал, что ей подарить.

– «Тиффани»?

– Ага, вот это. И она этого терпеть не могла. Ей больше нравилось это, как его? Похоже на герпес… ну как оно?

– «Эрме»?

– Да, вот такое ей нравилось.

– Слушай, Эш, – вмешивается Нейт, – между сувениром из поездки и, скажем, пятисотдолларовым подарком от «Тиффани» или «Эрме» большая разница.

Я не вмешиваюсь – понятия не имею, что сказать. Ясно, что дружба в школе-пансионе куда выше и шире обычных стандартов для сувенирчика из поездки.

– Она тебе что подарит? – спрашивает Нейт.

– Это не соревнование. Я хотела ей что-нибудь хорошее привезти. И не надо так раздувать; совершенно не обязательно из мухи слона делать.

– Я только хотел тебе помочь придумать, что ей подарить.

– Оставь, – отвечает Эшли подчеркнуто резким и взрослым тоном.

Когда мы привозим Рикардо родственникам, дядя и тетка вместе выходят его встречать. Кажется, они довольны, что немного побыли одни. Дядя вытаскивает из багажника огромный рюкзак мальчика, а тетка мне подмигивает – а может, не подмигивает, а ей в глаз что-то попало, и она хочет проморгаться. Как бы там ни было, а у Рикардо полно рассказов и подарков для всех.

Нейт и Эш его обнимают и говорят, что скоро увидятся.

По дороге домой в машине стоит болезненная тишина, пока Нейт не выдает почти идеальную имитацию смеха Рикардо. Тут уж мы все по очереди пытаемся его изобразить.

Дома больше всего внимания привлекают котята. Они крохотные, беспомощные, на них смотреть почти страшно. Мама-кошка их кормит и умывает. В буквальном смысле лижет им задницу, чтобы они «сходили».

Я переплачиваю гулятелю собак – «за вредность», – и он мне рассказывает, что будет дальше: у них в ближайшие дни должны открыться глаза, но пройдет прилично времени, пока они будут по-настоящему видеть или смогут что-нибудь делать.

Тесси на меня смотрит, будто хочет сказать: «И о чем ты думал, когда оставлял меня тут за старшую? Ты можешь себе представить, каково мне было? Такой стресс, такая ответственность? Обещай, что больше ты так не будешь… кстати, не дашь ли мне печенюшку?»

– Похоже, котята глухие, – говорит Нейт. – Я с ними разговариваю, а они будто не слышат.

– Они рождаются глухими, – говорит собачий гулятель. – Защитный механизм такой. Ну, до скорого. Если нужен буду, звоните.

И он уходит.

– Я по нему скучаю, – признается Эшли.

– Ага, – подхватывает Нейт.

– Так что ты по этому поводу будешь делать? – спрашивает Эшли.

– Ну, завтра же вы оба возвращаетесь в школу, – говорю я, думая, что так хотя бы время выиграю.