Клопы - Александр Шарыпов Страница 8

С нашей, ребяческой, точки зрения, пусть бы они сидели – хоть шайба не пролетает. Но Костолопатин – смутно помню – поменял столбы. После этого ворота исчезли вовсе.

Без ворот жизнь замерла. Не поиграешь даже в метлу.

Прошел почти год. К ноябрьским – как помню – праздникам Костолопатин поставил новые, стальные ворота.

В ночь после этого раздался глухой удар. Подумали, что бак от мороза лопнул – стояли там такие, на случай пожара, баки. Но вышло совсем другое.

Утром возле новых, стальных ворот обнаружены были старые наши ворота. И тут же, прислонясь к забору, сидел Коля Шальной. Подумали, что он пьяный, так как ни на что не реагировал, даже на колесо. Потом увидали у него за ухом кровь. Вот, собственно, вся история.

То, что он был избит, это, как я теперь понимаю, вымысел. Несмотря на свою фамилию, Костолопатин был тихий, в общем-то, человек, говорил тенором. Потом, не спать целую ночь… Нет, я не верю. «Придумать можно все, кроме психологии», – говорит Лев Толстой.

Коля, с другой стороны, был явно неравнодушен к воротам. Однажды он ходил там – никто не видел, кроме меня. Как раз когда Костолопатин создал зазор в первый раз. Он ходил, сжав кулаки, от столба к столбу. Несколько раз делал маневр: уже, казалось бы, уходил, но быстро возвращался и тут же смотрел вниз. Потом озлоблялся на землю и пинал ее яростно. И опять ходил от столба к столбу. Его что-то тревожило во всем этом. Какая-то заложенная тут проблема. И конструкция ему явно не нравилась. Растопырив руки, он хотел встать вместо ворот, но если вставал к одному столбу, то не мог достать до другого, а если переходил к тому, то отрывался от этого.

Я не досмотрел тогда, а теперь думаю, что он помогал воротам садиться. И в новые ворота сам стукнулся головой. Он решил проблему вот каким образом: столб должен быть один и стоять посреди дороги, а ворота – отходить в разные стороны, как руки. Но когда притащил свое открытие – увидел новые, стальные ворота. Естественно психологически – прийти в отчаяние. И биться в них головой.

Как у нас есть понятие «выбиться в люди», так и он, по-моему, без понятия – в юродивые.

Может, он бился часто – и упал, а может, остановился, потом разбежался и ударился изо всех сил. А может, даже не сбавил скорость, когда увидел ворота – своего рода психическая атака, – чтоб показать презрение или взять на испуг.

* * *

– Кстати, Саня, – сказал Серега, разливая квас, – а ты помнишь второго Колю?

– Сику?

– Ну да. Знаешь, откуда пошло «Сика»?

– Откуда?

– Оказывается, у него фамилия была Сикорский! Как у этого, который вертолет изобрел!

– Да ты что!

– А вы даже не думали, что у них бывают фамилии. Вот я вам всегда говорю, – вступила на кухню жена, откуда ни возьмись, – не любите вы Божиих людей! Разве можно так издеваться, колесо накидывать! Если б это было в прошлом веке, все бы поняли, что Бог хочет сказать через него: «Широки врата и пространен путь, ведущие в погибель…»

– Елена! – поднял голову нумизмат, – не трожь пионеров! «Царство над миром принадлежит ребенку» – Гера… клит сказал. – Он посмотрел на меня и вдруг захохотал. – Мусенька, Муся, – прервал смех, увидев кошку внизу, – иди сюда… Иди сюда, Муся, я тебя мускатиком напою…

* * *

«Да… – думал я, возвращаясь домой. – Сикорский!»

А что если и Коля Шальной хотел использовать ворота как крылья? Ведь смерд Никита использовал – именно деревянные. А может, он и в небо взлетел? По логике – так ведь оно и было. Даже земной шар обогнул в воздухе. И летел бы дальше, но врезался в эти стальные ворота. Не разглядев в темноте.

Вы скажете:

– Квасной патриотизм.

Отвечу:

– Вы ничего не понимаете в квасе.

Я когда выпил настоящего, нумизматского квасу, мне показалось – я сам лечу.

Да и кто говорит, что он русский? А может, римля-нин. Может, он на родину летел. Точно. Я-то думаю, на кого он похож? Вот на эти бюсты лобастые, римлян. Потому и не говорил ни хрена.

Силантий-то оказался немецкий шпион. Палки-то убирал с дорог, перед войной!

Насчет неверия – вот как раз в то же самое время, когда Колю нашли, один парень рассказывал про Чехословакию – тоже думали, заливает.

Может, Коля пролетал над Чехословакией – потому и задумался. Нет, людей надо любить…

Я стал думать, сколько неизвестных еще, и тут в моей памяти всплыло, что был ведь еще Сева Неизвестный! Теперь-то все знают, что это такая фамилия, а тогда смеялись над ним. «Скульптор Эрнст, – твердил я про себя, двигаясь дальше, – Неизвестный глину месит, день и ночь не спит, не ест… руководство МОСХа бесит…»

Но самое поразительное случилось, когда я пришел домой. Войдя к себе, взял я Есенина, – не знаю, почему, с самой школы не брал – и тут обнаружилось, что Шага, оказывается, это сокращенное от Шаганэ!

Открыл наугад – и наткнулся:

Ни к чему любви моей отвага

И зачем? Кому мне песни петь?

Если стала неревнивой Шага,

Коль дверей не смог я отпереть…