Имя мое легион - Григорий Климов Страница 8

«13 крупнейших интеллектуалов протестуют!» Но в 13-м отделе КГБ прекрасно знали, что этим символическим «13» легионеры подают друг другу сигналы: «Наших бьют. Выручайте!»

Поэтому в хитром доме агитпропа решили, что творческую конференцию радио «Свобода» лучше назначить на 13 января. Поскольку все это пойдет в эфир, пусть западные легионеры, которым всегда не хватает свободы, подумают, что это конферируют их собратья.

В обеденный перерыв участники конференции разбрелись по залам и коридорам, чтобы обменяться новостями со старыми знакомыми или завязать новые знакомства. На официальном языке это называется встречами в кулуарах, что больше всего интересует большинство участников большинства конференций.

В вестибюле перед залом заседаний, прислонившись к стене, беседовали большой писатель Остап Оглоедов и маленький поэт Серафим Аллилуев. Остап кивнул на высокого пожилого человека, прохаживавшегося по вестибюлю развалистой походкой старого кавалериста:

– Знаешь, что это за жук? Это сам начальник хитрого дома.

– Да он и сам не дурак, – сказал Серафим. – Ему уже под шестьдесят, а он недавно, женился на молоденькой – ей лет двадцать пять. Настоящий сверхмужчина!

– Знаем мы этих сверхмужчин… – начал было Остап, но прикусил язык. – Хм, большая шишка. Как бы это с ним познакомиться? Слушай, а кто это его охмуряет? – И Остап покосился на человека в сером заграничном костюме, который прогуливался рядом с начальником агитпропа.

– Это Борис Руднев, – сказал Серафим. – Тот, что написал «Душу Востока».

– О-о, так это ж мой старый корешок! – обрадованно воскликнул Остап. – Тогда я перекатал из его книга одну главу – и загнал как рассказ. Это один из моих лучших рассказов. А ты его откуда знаешь?

– Да так, старое знакомство. Потом он работал в Берлине. А сейчас вернулся из Америки. Остап хлопнул себя по лбу:

– Гениальная идея! А теперь учись, как нужно жить, – И Остап сорвался с места.

Начальник агитпропа слегка вздрогнул, когда к ним подлетел огромный всклокоченный детина и с распростертыми объятиями завопил:

– Бо-о-оря! Здоро-ово! Сколько лет, сколько зим?!

– Простите, – сказал Борис Руднев. – В чем дело?

– Что, Боря, не узнаешь?! – Рыжеволосый детина схватил руку Бориса и принялся трясти ее изо всех сил. – Я тебя тоже почти не узнал.

– Извините, что-то не припомню…

– Бывает, бывает. Помнишь, последний раз мы встречались в Берлине. А как твоя жена поживает?

– Я еще не женат.

– Я думал, ты за это время женился. – Детина фамильярно похлопал Бориса по спине, – Пора, брат, пора.

После оживленного обмена воспоминаниями детина вытащил из кармана истрепанную рукопись киносценария и принялся уговаривать начальника агитпропа взять этот сценарий для пропаганды.

– Ведь это находка для агитпропа. Вот послушайте! – И Остап принялся торопливо читать свое произведение.

Сценарий описывал жуликов, воришек, домушников и медвежатников, которые, сидя в лагере и распевая блатные песни, весело строят социализм. По мнению автора, они олицетворяют наиболее прогрессивный и революционный элемент, но случайно их творческая энергия пошла не туда, куда надо, и по ошибке они очутились за колючей проволокой.

Подвывая и тряся своей рыжей гривой, Остап так пропагандировал свое произведение, что даже сам начальник агитпропа растерялся и только качал головой.

Судя по безукоризненному профессиональному жаргону, творческий опыт уркаганов был автору хорошо знаком. Он искренне сочувствовал честным жуликам, непонятым и обиженным неблагодарными современниками. В качестве иллюстрации трудового подъема автор тут же сплясал лагерную чечетку, аккомпанируя себе на губах и звучно хлопая себя по ляжкам.

Пока Остап плясал вокруг начальника агитпропа, Борис подошел к Серафиму Аллилуеву:

– Слушай, что это за сын Остапа Бендера?

– Его действительно зовут Остап Остапович. Но он уверяет, что он подкидыш. Будто его цыгане подбросили.

Они спустились вниз, в столовую, и заказали пива. – Ну какое твое впечатление об Америке? – спросил Серафим.

– Видишь ли, в Германию я попал сразу после капитуляции с большими предубеждениями – и полюбил Германию. А в Америку я приехал с большими ожиданиями: ведь это то, что мы хотим догнать и перегнать. Но… общее впечатление у меня отрицательное.

– Почему же?

– Дело в том, что Советский Союз и Америка – это две экстремы. А золотая середина – это старушка Европа. Приятная старушка.

– А что ты думаешь теперь делать?

– Хотел бы написать еще одну книгу. Мимо бежал Остап Оглоедов. Услышав последнюю фразу, он присоединился к разговору.

– Давай, Боря, вместе писать, – предложил Остап. – У меня богатый опыт по части этого… творческого сотрудничества.

– Да, он сотрудничает с Толстым, Достоевским и Тургеневым, – подтвердил Серафим. – Передирает у них целыми страницами. А о чем ты хочешь писать?

– Да вот за границей много спорят о советских людях нового типа, – сказал инструктор агитпропа. – Вот я и думал написать о таких гомо совьетикус.

– Чудесно! – воскликнул Остап. – Мы с Борей такое накатаем, что другим и не приснится. Про советских гомо! Я их целыми стадами видел – за полярным кругом. Они там, как олени, пасутся.

За соседними столами участники конференции спорили о разногласиях между соцреализмом и модернизмом и стучали пивными кружками.

– Ну а какие у тебя личные планы? – спросил Серафим.

– Ясно какие, – сказал всезнайка Остап. – Человек все время жил за границей. Про русскую любовь знает только из книжек. Его нужно познакомить с хорошей русской девушкой. Ну, предположим… с нашей монной Ниной.

– Человек предполагает, а Бог располагает, – смиренно вздохнул неохристианин Серафим. – Скажи лучше, какое у тебя первое впечатление от встречи с родиной?

– Из Варшавы я ехал поездом. Только переехал границу в Бресте, первое, что вижу, – прямо на снегу сидит инвалид. Без ног. Протягивает фуражку и просит: «Подайте кусочек хлеба Христа ради!» А в Америке просят только на водку – и без Христа.

– Гениальная идея! – хлопнул себя по лбу Остап и сорвался с места.

– Куда это он поскакал? – удивился Борис.

– Пока ты кончишь это пиво, он уже накатает трогательный скрипт об инвалидах Отечественной войны. Он будет бравым полковником в орденах. А инвалид будет его однополчанином, которому он отдаст все свои деньги, которых у него никогда нет.

– Неужели этот сын Остапа Бендера был полковником?

– Да… Радиополковник. Он пишет скрипты от имени какого-то мифического полковника.