Обнаженная натура - Владислав Артемов Страница 78

Сквозь полуприкрытые веки Родионов следил за тем, как Ольга встала, завернулась в простыню и первым делом подошла к овальному зеркалу, которое Пашка в свое время украл в редакции.

Поистине так, подумал Родионов — мужчина, проснувшись, определяет свое место в пространстве и времени, женщина спешит выяснить, как она выглядит…

Ольга озабоченно оглядела свое лицо и легким движением, которое он особенно любил, поправила волосы. Очевидно, она осталась довольна своим видом, потому что обернувшись к Родионову, сказала:

— Родионов, тебе не кажется, что у меня веки припухшие?

— Нисколько! — успокоил Пашка. — Наоборот даже…

— Что значит наоборот?

— Наоборот, это значит, что ты слишком хороша. Чрезмерно. Женщина по утрам должны выглядеть беззащитной и трогательной. Чуть-чуть увядшей…

— Вот как? — удивилась Ольга. — Странная теория. Странный ты человек, Родионов. Я тебя иногда пугаюсь…

Она говорила это, а Пашка, внимательно и напряженно за ней следивший, видел, что глаза ее думают уже о другом — о предстоящем трудном и ответственном дне. О будущем, которого она еще не подозревала. И у меня будет трудный день, вздохнул Павел, суровое утро и долгий тяжелый день… Может быть, часа через два она смирится.

Ольга подошла к стулу, стала перебирать уцелевшие свои вещи, годные разве что для стриптиза, но никак не для деловой ответственной встречи. Заглянула под стул, растерянно обвела глазами комнату.

— Родионов, ты не знаешь, где мое платье?

— Там. Где же ему еще быть? — промямлил Пашка. — Там, где-нибудь…

Ольга снова стала перебирать вещи, потом пристально поглядела на Родионова. Он закрыл глаза.

— Ты спрятал!

— Что ж я, дурак, что ли?

— Родионов, это шутки глупые. Я же слышала, ты ночью вставал, копошился… Верни мне одежду, у меня времени нет.

— Ольга, давай поговорим серьезно. — Павел сел на диване, обхватил руками коленки… — Теперь уже поздно в чем-либо раскаиваться…

— Ты его… сжег?.. — дрогнувшим голосом сказала Ольга.

— Я его сжег. — признался Павел.

— Ты не мог его сжечь! Это безумие. Так не бывает…

— Это страшные люди, Ольга…

— О, Родионов, страшнее тебя зверя нет! — в голосе ее просквозила настоящая ненависть. — Ты хотя бы знаешь, каких денег оно стоит! Ты знаешь, сколько оно стоит! Ты разрушитель, варвар, негодяй!..

— Я его сжег, и теперь оно не стоит ничего! Вот его истинная цена! Горсть пепла! — жестко отрубил Родионов и встал с дивана, чтобы почувствовать твердую опору под ногами. — Я тебе лучше куплю… — добавил он малодушно, увидев ее взгляд.

— Не купишь ты лучше! — крикнула Ольга. — Оно стоит больше, чем вся твоя убогая рухлядь в этой убогой комнате! Господи, ну что за идиот на мою голову!..

Злые слезы заблестели в ее глазах, она ударила себя по коленкам сжатыми кулачками:

— Ты ничтожество, негодяй! Ты сам не стоишь одного этого платья!.. Он ку-упит! — передразнила она сквозь слезы. — Он купит, вы слышали? — призывала она невидимых свидетелей. — Он не может на сок для девушки наскрести… Гад! — глаза ее внезапно стали сухими. — Лучше бы ты сам себя сжег! И любовник ты никчемный, так и знай. Не хотела тебе говорить, но вот получи. Ты самый ничтожный из всех!

— Ага! Так теперь заговорили! Из всех, значит… Всю свою подноготную… — Родионов запнулся, подбежал к дивану и пнул его ногой. — А не ты ли вот тут, на этой самой постели, говорила мне совсем, совсем другие слова! Кто мне спину расцарапал, кошка драная! — он вскочил на диван, засновал по его пружинящей шаткой поверхности. — Кто все это говорил? Кто?

— Да. Я говорила. — ядовито усмехнулась Ольга и уперла руки в бока. — Но знай же, что это просто правила хорошего тона. Которым ты, между прочим, не обучен со своего поганого детства…

— Не смей касаться моего детства! — крикнул Павел. — Вот ты кто, оказывается! Вся открылась, со всеми своими потрохами. Мещанка! Какое-то ничтожное, жалкое платьишко, и вот вся ты наизнанку. Мелкая двуличная душонка…

— Жалкое платьишко! — ужаснулась Ольга. У нее перехватило дыхание от возмущения и она опустилась на стул, закрыла лицо руками…

В эту короткую минуту Родионов успел подивиться тому, как легко она пропустила мимо ушей и «кошку драную» и «мелкую душонку», но вынести того, что платье «жалкое» не смогла. Эта странная женская реакция мгновенно разоружила его, он соскочил с дивана, подошел к ней.

— Ольга! — примирительно заговорил он. — Послушай меня, не перебивай… Я виноват, и признаю, что я негодяй и гад, пусть так… Но клянусь тебе на этом самом месте, — он притопнул босой ногой, — сегодня же, к полудню же, у тебя будет такое же точно платье, а если хочешь, то и два! Скажи только размер и где их продают. Оно будет у тебя в самой дорогой упаковке! И еще я подарю тебе туфельки с золотыми пряжками…

— Эх, Родионов…

— Сумма! — запальчиво потребовал Пашка.

Ольга назвала сумму.

Легкая тошнота волной прошла у Пашки под ложечкой, он откашлялся.

— Будет! — твердо приказал он сам себе. — Это совершенные пустяки. Не стоило и скандалить…