Король и Шут. Между Купчино и Ржевкой... - Александр «Балу» Балунов Страница 70

Нашествие, 2001 год. Фото Е. Евсюкова.

Я взял свое приглашение. Ребята, говорю, все кристально ясно. Читайте, тут все написано. Представьте себе невдолбенно дорого выглядящее приглашение в специальном конвертике. Золотой обрез, золотое тиснение и прочий прибамбас. Реально, 10-долларовая купюра на фоне этого приглашения выглядела бледно. И вот в нем золотым по белому написано что-то такое: «Обращаем Ваше внимание, что наличие билета не является гарантией Вашего прохода на мероприятие. Обязательно наличие вечернего платья (для девочек) и смокинга или приличного костюма (для мальчиков).»

Я сначала удивился, потом повеселился, потом оскорбился, но затем понял, что это удобно тем, кто не знает, что и куда надевать. Короче, пришлось переться в магазин, где я и приобрел черные кожаные порты и черную же футболку с огромными белыми буквами «ХУЙ на все».

Короче, всем понятно, что панки – самые предсказуемые и управляемые люди. Достаточно просто написать или сказать, чего делать нельзя, и это точно будет сделано. В качестве аксессуара я взял в руку открытую бутылку испанского вина. Горшок, увидев такую круть, говорит:

– Не, ну с бутылкой тебя охрана точно не пустит!

– Фигня, – говорю, – у охранника в мозгу загорится лампочка «такого не бывает, значит делать ничего не надо». Это как если б фея с волшебной палочкой спустилась с неба. Он же не сможет не пустить фею? А в такой майке и с бутылкой я на фоне дам в вечерних платьях и нефтяных магнатов в смокингах буду выглядеть круто.

Горшок это оценил и тут же с криком «Ну-ка дай-ка мне, я первый зайду в зал!» отнял бутылку и бросился к джипу. Но, увы, в джип, на котором мы должны были с пафосом проехать 100 метров, уже залезала князевская пассия (старая, теперь у него другая) и еще какие-то левые телки. Поэтому мне места в машине не нашлось. И я поехал в багажнике. И, как следствие, первым вылез и спокойно зашел в ГЦКЗ «Россия», ввергнув охрану в ступор. У меня даже билета не спросили. Когда вылез из машины Горшок, охрана уже немного оправилась и попыталась отобрать у него бутылку. На что Горшок с очаровательной и всепонимающей улыбкой допил ее из горла и гордо вручил охраннику. Служи, мол.

Внутри ни фига интересного не было. Сами можете представить, какая там была публика, впрочем, большинство людей было довольно приветливо. Хотя нет, было там кое-что, что впоследствии помешало мне выйти на сцену. Буфет. Какие-то бутерброды и целый поднос, заставленный рюмками со вполне приличным коньяком. 50 рублей рюмка, совсем недорого. Немного взбодрившись, за неимением других развлечений, мы пошли в зал.

Не знаю, кто рассаживал гостей на этом мероприятии, но человек был явно с чувством юмора. Нам достались места в пятом ряду прямо в центре. Там в центре здоровенный такой проход, вот рядом с ним мы и приземлились. Андрюха забился на свое место, затих и не принимал участия в общем веселье. Сзади через ряд сидел Боря Моисеев, справа где-то в углу Шурик Васильев (мы его не видели, и о том, что он там был, я узнал значительно позже), а прямо перед нами сидела певица Рюзникова (фамилию могу путать) в потрясающем золотом платье с открытыми плечами вместе со своим Хозяином Сети Заправок (название не помню). Через полторы песни мне стало скучно, и я решил сходить в буфет и потратить 50 рублей. Так как по натуре я человек стеснительный, то я решил дождаться темноты и под покровом оной пройти в буфет. Но планам моим не суждено было осуществиться в полной мере, скорее наоборот. Как только я встал и повернулся лицом к залу, тот, кто управлял прожекторами направил их прямо на меня. А у меня на груди белым по черному написано «Х*Й на все», причем оказалось, что буквы еще и светятся. И, естественно, все на меня уставились, чем немало меня смутили. В буфете тоже ничего интересного не было (кроме коньяка), и я почти сразу вернулся. Сходив туда-сюда под светом прожекторов раза три, я понял, что поступаю некрасиво. И надо просто взять бутылку и принести друзьям. Конечно, в буфете бутылку мне не дали, но дали шесть одноразовых рюмочек, и уже после этого пришлось похитить бутылку и вернуться. До сих пор стыдно: я удаляюсь в зал с честно свиснутой бутылкой коньяка, а приличного вида буфетчик мне вслед: «Я не понимаю, как вообще так можно!?!» Да, я и сам не понимаю, чего уж там. Увидев меня с трофеем, друзья обрадовались. Горшок сказал, что правильно я решил не светится больше, и молодец, что принес, и, вообще, мне хватит, так что отдай бутылку.

Естественно, в процессе насильственного отъема бутылки мы немножечко облили окружающих. Потому как каждый понимает, если принес чего друзьям, то с радостью отдаешь, а если у тебя отнимают, то фиг им. Конфуз, за который мне до сих пор неудобно, случился ближе к началу третьей четверти (бутылки): Горшок случайно – я правда видел, что случайно, – выплеснул рюмку липкого коньяка на голую спину сидящей впереди певицы. Хоть Горшок и извинился, и пытался сгладить ситуацию, вытирая девушку рукавом, чувство неловкости просто повисло в воздухе. Положение спасла Маша. Увидев Витаса, она закатила глаза и сказала: «Ой, какой мальчик! Что-то в нем есть неземное!» Чем заслужила всеобщее презрение и порицание. Впрочем, и об этой неудобной ситуации скоро забыли. Во время какой-то песни вдруг раздается грохот и дикий смех справа. Оказалось, Андрей Князев затих не просто так, Он даже не участвовал в распитии коньяка! Потому что этот несознательный элемент пронес в рукаве бутылку вискаря. И все это время пил его в одно жало. И когда вискарь закончился, он понял, что можно больше не гаситься, и решил присоединиться к общему веселью. О своем решении он оповестил мир, с грохотом выкинув бутылку и заржав на весь зал. Примерно в это время или чуть позже я понял, что мне тут надоело, вручения премии ждать еще долго, в часе езды меня ждет прекраснейшая девушка, которой я небезразличен, подъем завтра в 5 утра, и сил у меня осталось только на то, чтобы встать и куда-то пойти. И я решил идти не на сцену, а домой.

Я оставил своих друзей в крайне миролюбивом и расслабленном состоянии. Как закончилось шоу, я не знаю. Но с тех пор премия «Овация» семь лет не вручалась.