Устал рождаться и умирать - Мо Янь Страница 70

— Ты тут ни при чём. Я сейчас же распоряжусь, чтобы за этим царём свиней ходили отдельно.

— Я давно уже заговаривала об этом с зампредседателя Хуаном, но он сказал, что дождётся вашего возвращения, чтобы изучить…

— Болван, — крякнул Хун Тайюэ, — даже с такой пустяковиной разобраться не может!

— Это к вам все с почтением. — Бай подняла глаза на Хун Тайюэ, поспешно опустила голову и пробормотала: — Вы старый революционер, с людьми по-честному и в делах по справедливости…

— Ну будет уже, никогда больше не говори такого, — отмахнулся Хун Тайюэ, не сводя глаз с её заполыхавшего лица. — Ты всё в тех комнатушках на кладбище ютишься? Перебиралась бы лучше на ферму вместе с Хучжу и другими.

— Э, нет, — вздохнула Бай. — У меня происхождение никудышнее, старая да грязная, зачем молодым докучать…

Хун Тайюэ выразительно глянул на неё пару раз и перевёл взгляд на мясистые листья подсолнухов.

— Эх, Бай, — тихо произнёс он. — Не будь ты из помещиков, так было бы славно…

Я хрюкнул, выказав охватившие меня смешанные чувства. По правде говоря, особой ревности я не испытывал, но инстинкт подсказывал, что в этих отношениях между Хун Тайюэ и моей женой, день ото дня всё более деликатными, ничего хорошего нет. Никакого естественного продолжения у этой истории не было, и хоть ты знаешь, как трагически всё в конце концов закончилось, могу рассказать всё в подробностях.

Меня переместили в другой загон, гораздо более просторный. В последний раз со времени рождения я посмотрел на недвижно сжавшуюся в углу мать, без скорби и сочувствия. Но, что ни говори, произвела меня на свет она, из её сосков я добывал себе еду, чтобы вырасти, она меня выкормила, и надо бы отблагодарить её. Но, честно говоря, не придумать как. В конце концов, я надул ей полную кормушку. Говорят, в моче молодого поросёнка много гормонов, и для свиноматки, обезножевшей от кормления, это особенно полезно.

Моим новым жильём стал самый просторный из отдельных загонов, расположенных в ста метрах от двух сотен только что построенных обычных. Позади половиной кроны нависал абрикос. Загон открытого типа с длинным навесом позади и коротким спереди, туда мог беспрепятственно проникать солнечный свет. Пол выложен квадратной керамической плиткой, в углу — отверстие со стальной решёткой, куда удобно справлять нужду. В углу, где я сплю, — свежий дух от охапки золотистой соломы. Я слонялся по своему новому жилищу, вбирая новые запахи, — недавно положенной плитки, свежей земли, утуновой балки, гаоляновой соломы.

Я был доволен. По сравнению с низеньким грязным загоном, который я делил со старой свиноматкой, — настоящие апартаменты. Всё продувается ветерком, достаточно света, строительные материалы прекрасно сочетаются с окружающей средой и не дают токсичных испарений. Например, поперечная балка из утуна, белоснежная на срезе, сочится горьковатыми каплями. На стене вокруг загона плетёная загородка из стеблей гаоляна нового урожая. Они ещё влажные, не высохшие, издают кисло-сладкий аромат, и на вкус, если пожевать, тоже, наверное, ничего. Но это мой дом, не могу же я разрушать его, чтобы удовлетворить желание поесть. Но и куснуть разок, чтобы изведать вкус, тоже дело неподзапретное. Могу вот свободно вставать вертикально и ходить на задних ногах, как человек. Но это своё уникальное умение я стараюсь держать в секрете. Ибо предчувствую, что переродился в эпоху невиданного расцвета свиней. Никогда ещё в истории человечества свиней так не почитали, никогда им не придавали такого большого значения, никогда так не простиралось их влияние — а в будущем по призыву вождя тысячи и тысячи людей будут падать перед свиньёй ниц. Думаю, в золотой свинский век немало людей захотят переродиться в этот мир свиньями, а ещё больше родившихся людьми будут страдать от того, что живут хуже свиней. Мне казалось, в этом смысле не скажешь, что папаша Яньло обошёлся со мной несправедливо, позволив переродиться именно сейчас. В эпоху свиней я буду творить чудеса, но это время ещё не наступило, пока нужно прикидываться дурачком и вести себя скромно, скрывать способности и ждать своего часа. Пока есть возможность, укреплять мышцы и кости, наращивать мышцы и живой вес, тренировать тело, закалять волю, ожидая наступления этих пламенных дней. Так что далеко не каждого, кто умеет ходить вертикально, можно считать человеком. Когда-нибудь это умение непременно пригодится, и я не ленился упорно тренироваться по ночам, когда люди уходили на покой.

Своим твёрдым пятачком я немного подрыл загородку, в ней образовалась дыра. Топнул копытами, и одна плитка раскололась пополам. Встал вертикально, ткнулся в изгородь, легонько куснул, и кус гаоляновой соломы остался во рту. Чтобы никто не обнаружил мою проделку, тщательно пережевал солому и проглотил, ни капли не выплюнул. Во дворе — буду пока называть его двором — я встал во весь рост и опёрся передними ногами на тонкую, с рукоятку мотыги, ветку абрикоса. Разведка позволила понять главное. На первый взгляд для обычной свиньи это великолепный загон, надёжный и прочный. Для меня же это склеенная из бумаги игрушка, и я могу сровнять его с землёй менее, чем за полчаса. Я, конечно, не такой дурак, чтобы разрушать собственное жильё, пока не представился случай. Зачем разрушать, я ещё буду как следует беречь его. Соблюдать гигиену, поддерживать чистоту, справлять нужду в определённом месте, не поддаваться желанию опрокидывать всё подряд, когда нос чешется, — произведу на людей самое лучшее впечатление. Чтобы стать тираном, нужно сначала проявить себя благонадёжным подданным. Я — поросёнок, сведущий в делах древности и современности, и примером для меня всегда был ханьский Ван Ман. [148]

Больше всего радости в новом жилище доставляло электричество. С самой высокой балки свешивалась стоваттная лампочка. Впоследствии я узнал, что электричество есть во всех двухстах новых загонах, но лампочки там лишь двадцатипятиваттные. С одной из стен свешивался шнур выключателя. Стоило поднять ногу, ухватить его и несильно потянуть — со щелчком загоралась белым светом лампочка. Вот здорово, вместе с «восточным ветром» [149]«великой культурной революции» повеял наконец над Симэньтунью и весенний ветер модернизации. Быстро выключи, нельзя, чтобы люди поняли, что свет включать умею. Они, ясное дело, лампочку приладили, чтобы наблюдать за моим поведением. Я тогда представлял себе, что в загоне установлено некое приспособление, с помощью которого люди, уютно расположившиеся у себя, могли видеть, чем я занимаюсь. Потом такие приспособления действительно появились. Это системы наблюдения кабельного телевидения, которые можно встретить везде — на крупных производствах, в цехах, аудиториях, в банках и даже в туалетах. Но я тебе вот что скажу: даже будь у них подобные штуки тогда и установи они камеру видеонаблюдения у меня — всю измазал бы дерьмом. Пусть смотрят с глазами в свином дерьме.