Искушение Дэвида Армитажа - Дуглас Кеннеди Страница 7

— Все что угодно? Тогда отвяжись и сдохни.

Она повесила трубку. Я взглянул на дом. Весь свет внизу был погашен. Я глубоко вздохнул, пошел к машине и сел в нее. Снова достал мобильный, отлично сознавая, что если сейчас сделаю этот звонок, то пересеку границу с надписью: «Назад пути нет».

Я позвонил. Салли ответила. Я сказал, что наконец сделал то, о чем она меня давно просила: я сказал жене, что все кончено.

Хотя Салли задала все необходимые вопросы о том, как Люси прореагировала на новости («Не очень хорошо», — сказал я) и как я себя чувствую («Я рад, что все позади»), я понимал, что она в восторге. На мгновение я даже подумал: не кажется ли ей это какой-то победой — окончательное слияние и обретение? Но мгновение прошло, когда она сказала, как она меня любит, как, наверное, мне было трудно… и что она всегда будет рядом со мной… Эти заявления взбодрили меня, но я продолжал ощущать внутри отчаянную пустоту — полагаю, естественную в подобных обстоятельствах, но все равно беспокойную.

— Приезжай скорее сюда, милый, — сказала она.

— Мне больше некуда идти.

На следующий день мы с Люси договорились после тяжелого телефонного разговора, что я заеду за Кейтлин в школу.

— Ты ей сказала? — спросил я.

— Конечно, я ей сказала.

— И?..

— Ты разрушил ее чувство защищенности, Дэвид.

— Подожди, — возразил я. — Ведь это не я собираюсь разводиться. Так ты решила. Как я говорил вчера вечером, ты могла бы дать мне шанс доказать…

— Не продается, — сказала она и повесила трубку.

Кейтлин не разрешила мне поцеловать ее при встрече, когда увидела меня около школы. Не захотела, чтобы я взял ее за руку. Не разговаривала со мной, когда мы сели в машину. Я предложил пройтись вдоль моря по бульвару Санта-Моника. Я предложил поужинать пораньше в ресторане «У Джонни Рокетса» в Беверли-Хиллз (ее любимый ресторан). Или заехать в Беверли-центр. Когда я перечислял ей все эти варианты, мне в голову пришла мысль: я уже веду себя как воскресный папа.

— Я хочу домой, к мамочке.

— Кейтлин, мне очень жаль…

— Я хочу домой, к мамочке.

— Я знаю, это ужасно. Понимаю, ты, наверное, думаешь, что я…

— Я хочу домой, к мамочке.

Следующие пять минут я потратил на то, чтобы уговорить ее выслушать меня. Но она отказывалась слушать. Только повторяла одну и ту же фразу: «Я хочу домой, к мамочке».

Так что у меня не оставалось другого выбора, кроме как выполнить ее просьбу.

Когда мы подошли к входной двери дома, она кинулась на шею матери.

— Спасибо, что прочистила ей мозги, — сказал я.

— Если хочешь со мной говорить, обратись к адвокату.

И Люси захлопнула за собой дверь.

В результате мне пришлось разговаривать с ней через двух адвокатов из фирмы «Шелдон и Штранкел», которых порекомендовал Брэд Брюс. Он пользовался услугами этих ребят во время первых своих двух разводов и держал их про запас на случай, если его брак номер три тоже рухнет. Они, в свою очередь, вступили в переговоры с адвокатом Люси, женщиной по имени Мелисса Левин, которая имела репутацию ярой представительницы юридической школы, действующей по принципу «давай выпотрошим этого сукина сына». С самого начала Мелисса не только хотела, чтобы я остался без гроша в кармане, — ей еще хотелось увериться, что развод покалечит меня и потом до конца своих дней я буду хромать.

В итоге, после многочисленных дорогостоящих выкрутасов, моим ребятам удалось слегка остудить разрушительные тенденции этой мадам, но урон все равно оказался весьма ощутимым. Люси получила дом. Ей ежемесячно причитались одиннадцать тысяч долларов в виде алиментов, а также деньги на содержание ребенка. Учитывая мой успех в последнее время, я мог себе это позволить, и, разумеется, я хотел, чтобы Кейтлин имела все, чего бы она только пожелала. Но мне было неприятно думать, что первые двести тысяч от моего общего дохода мне уже не принадлежат. Еще мне не понравился пункт, который эта стерва Левин таки включила в соглашение: Люси могла переехать вместе с Кейтлин в другой город, если этого потребует ее карьера.

Через четыре месяца после того, как наш бракоразводный процесс был завершен, она воспользовалась этим своим правом, получив предложение возглавить отдел по подбору кадров в какой-то компании по компьютерному обеспечению в графстве Марин. Внезапно вышло так, что моя дочь уже не жила рядом со мной. Я уже не мог сбежать из-за стола и отправиться с ней на полдня после школы в Малибу или на каток в Вествуде. Вдруг оказалось, что ради свидания с дочерью нужно лететь целый час, а с учетом того, что серии шли в производство одна за одной, я мог выкроить время для такой поездки не более раза в месяц. Это беспокоило меня до такой степени, что я часто не спал ночами и бродил по огромной квартире на верхнем этаже, которую мы с Салли сняли, и думал, зачем же я разбил свою семью. Я знал все причины: наш брак с Люси стал безжизненным… безукоризненный стиль и блестящий интеллект мисс Бирмингем… соблазнительная инерция, сопутствующая успеху… И желание забыть навсегда длинные годы неудач. В минуты отчаяния (в четыре утра) я не мог не думать: почему я пал так легко, стоило только подтолкнуть? Разумеется, я мог уговорить Люси простить меня. Наверное, мы могли бы попробовать начать все сначала.

Но потом наступало утро, меня поджидал неоконченный сценарий, надо было торопиться на встречу, посетить презентацию под ручку с Салли… Одним словом, безжалостный круговорот, сопутствующий успеху. Именно этот круговорот и позволял временно забыть о терзающей душу вине и о постоянной неуверенности по поводу всего в этой моей новой жизни.

Разумеется, новости об изменениях в моем статусе быстро стали достоянием гласности. Все говорили правильные сочувственные слова (во всяком случае, в лицо) о неизбежных трудностях, сопутствующих разводу. Тот факт, что я «сбежал» (пользуясь этим общепринятым выражением) с одной из самых известных телевизионных менеджеров, ничуть не испортил мне репутацию. Напротив, я взошел на ступеньку выше, или как сказал мне Брэд Брюс: «Все знали, что ты умный парень, Дэвид. Теперь же все будут думать, что ты действительно очень умен».

Реакция же моего агента была типично кислой. Элисон знала Люси, она ей нравилась, и после сделки, касающейся первых серий «Продать тебя», она предупреждала меня о необходимости сторониться любых соблазнов, могущих разрушить семью. Соответственно, когда я сообщил ей, что собираюсь начать новую жизнь с Салли, она долго молчала. Потом она сказала:

— Наверное, мне следует поздравить тебя с тем, что ты подождал почти год, прежде чем сделал нечто подобное. С другой стороны, здесь это происходит со всеми, кому вдруг выпадает удача.

— Я влюбился, Элисон.

— Поздравляю. Любовь — замечательная штука.

— Я знал, что ты так прореагируешь.

— Радость моя, разве ты не знаешь, что в мире существуют всего десять сценариев, и ты сейчас поступаешь в соответствии с одним из них. Но я должна сказать, что твой сценарий имеет некоторое отличие.