Клан Ельциных - Анна Гранатова

Последняя весна первого российского президента

Это был сон наяву. Черный сон в светлый весенний день. Три тяжелых черных женских силуэта, будто отлитые из чугуна, отрешенно склонили головы, отказываясь верить происшедшему.

Этого все ждали. Одни — с тревогой. Другие — со злорадством. И все же, когда это случилось, многие опешили. Весть, долетевшая 23 апреля 2007 года из Центральной клинической больницы, как обухом ударила им по головам. И они, сгорбленные под ее грузом, теперь бессильно стояли, поддерживая друг друга за локти.

Новодевичье кладбище. Влажный запах земли. Центральная аллея. Возле уходящей в земную плоть черной раны — могилы выдающихся военачальников. Так уж повелось, что этот 131-й участок стал вечным пристанищем именно для тех, кто ломал привычный ход истории российской. Вот могила бывшего секретаря Совета безопасности России, экс-губернатора Красноярского края, генерала Александра Лебедя, погибшего при крушения вертолета 28 апреля 2002 года. Чуть поодаль — могила первой леди Кремля, Раисы Горбачевой, скончавшейся 20 сентября 1999 г. от лейкемии. Неподалеку — захоронение советской военной делегации и экипажа самолета Ил-18, трагически погибшего в Югославии в 1964 году. Но ближе всего к этой, новой — могила великого иллюзиониста Игоря Кио, ушедшего из жизни 30 августа 2006 года, умевшего фантастическим образом делать вещи из воздуха и, напротив, заставлять исчезать материю.

Священник методично помахал кадилом и пропел последнее напутствие душе покойного. Люди потянулись к свежей прорехе на теле земли, чтобы, по обычаю, бросить горсть земли. Раздалось отчетливое шарканье песка о крышку опущенного в могилу гроба.

Черные женские силуэты вздрогнули, будто очнувшись от этого живого звука, прорезавшего торжественную монотонность кладбища. Они знали, что сердце Бориса Ельцина не вечно, что рано или поздно оно сдаст, остановится, и все же…

Вереница темных тел, плывущих мимо свежей могилы, показалась им поблекшими кадрами черно-белой кинохроники, чем-то очень близким и в то же время непреодолимо далеким. Чем-то призрачным, будто лишь пригрезившимся по ту сторону Стикса, миражом, до которого не дотянуться. Мифическим образом исторического кино, отделенным от них, еще живых, невидимой стеной — непонимания, неприятия, страха.

Для них, этих женщин, ушел в прошлое самый близкий для них человек, и они, живые, оставшиеся на Земле, метались по ней беспомощными тенями. И каждая тень пыталась ответить для себя на вопрос: а осталось ли теперь для нее в мире живых место?

Такие знакомые лица: кремлевская администрация, «силовики», бизнес, региональные лидеры… такие вроде бы близкие, и в то же время далекие. Пробил час, возвестивший о приходе нового времени. Кто же из этих серых теней, витавших сейчас над Стиксом, останется в Бытии?

Новодевичье кладбище, берег Стикса, обрыв эпох. В суровом обличье этих трех женщин было что-то от древних мойр — прядильщиц, богинь Судьбы, держащих в своих руках нити человеческих жизней. С их легкой или, напротив, тяжелой руки принимались кремлевские решения, переворачивающие привычный ход исторических событий. А держали ли они сегодня в руках хоть какие-то нити?

Нет больше того, под властью которого прялась невероятная пряжа человеческих судеб, и чудесная прялка мойр сломана и выброшена за ненадобностью.

Траурный поток выплывал безликой серой массой через ворота кладбища, словно возвращаясь с призрачного берега Стикса в реальность. Но это уже была другая реальность, другое время, другая жизнь.

И только они, три черных мойры, закутавшиеся в черные сутаны с капюшонами, продолжали неподвижно стоять, погруженные в свинцовый туман своих мыслей.

Они — 75-летняя вдова первого президента России Бориса Ельцина, Наина Иосифовна, и две их дочери — 47-летняя Татьяна и 50-летняя Елена.

Загадки Наины

Во снах она летала давным-давно, еще в детстве. Однажды Наине приснилось, что вслед за белоснежной птицей опустилась она на отвесный склон темной скалы, покрытой изумрудным ковром с тонким белым узором, сотканным из удивительных, хрупких и нежных цветов — горных эдельвейсов. Ная загляделась на этот ковер, залюбовалась им и не заметила, как к ней незаметно подошел молодой олень.

— Здравствуй, Анастасия, — сказал олень человеческим голосом, — поблескивая необыкновенными серебряными рогами, и потерся теплой пушистой мордочкой о ее ладонь.

— Здравствуй, — неожиданно для себя самой высоким детским голоском ответила Ная. — А почему ты зовешь меня Анастасией? Меня зовут Наей! [1]

Олень фыркнул и ударил правым, словно отлитым из серебра, копытом, оземь. Полетел фонтан разноцветных брызг. Ная бросилась их ловить, и в ее маленьких детских ладонях брызги немедленно превращались в драгоценные камешки, — зеленые изумруды, пурпурные гранаты, лазоревую бирюзу, сиреневые аметисты, пеструю яшму, розовые родониты, фиолетовые чароиты, дымчатые топазы, красные рубины, белый жемчуг и желтый янтарь.

— Да ты, должно быть, волшебный олень Серебряное Коптытце? — с восторгом воскликнула девочка, завороженно разглядывая на своей ладошке сокровище самоцветов.

— Угадала, — согласился олень, и коснулся теплой пушистой мордочкой плеча Наи.

— А ты один тут волшебный олень, или же вас целое стадо, сказочных, бегает?

— Вся земля уральская — сказочная, — мудро заметил олень, еще раз ударил оземь серебряным копытом, и вновь полетел фонтан разноцветных искрящихся брызг.

Маленькая Ная с восторгом бросилась их ловить, но на этот раз они таяли в ладошках, словно снежинки. Девочка ловила все новые и новые радужные брызги, и они все таяли и таяли в руках, а когда их вихрь вокруг девочки растворился, оказалось, что и волшебный олень исчез. Ей было жаль расставаться со сказочным оленем, который так же неожиданно пропал, как и появился.

И тут прямо перед ней разлилось радужное сияние — во сто крат ярче самоцветных искр, сыпавшихся из-под копыт волшебного оленя. От неожиданности Ная зажмурила глаза, а, открыв их, обнаружила, что перед ней стоит высокая красавица с голубыми глазами, в шелковом изумрудном платье, расшитом тонким узором золотых и серебряных нитей. Голову красавицы украшал изящный и легкий, из нитей серебряной скани кокошник, усыпанный горящими солнечным жаром самоцветами. На ногах ее были аккуратные, из серебряной парчи, украшенной узором жемчужного бисера, изящные туфли. Вокруг удивительной гостьи суетливо прыгали золотые ящерицы, но красавица не обращала на это ни малейшего внимания.