Лось на диване, верветка на печи - Юлия Говорова Страница 7

Шерсть на нестриженых овцах в колтунах, иногда в сенной трухе, в засохшем птичьем или своем же, овечьем, помете и в опилках.

Мы отлавливаем овец и стреноживаем их перед стрижкой, валим, кладем на бок, прижимаем к земле, чтобы не дергались. Зрачки овец, реагируя на солнечный свет, время от времени сужаются. Расширяются, а потом сужаются. На руке волдырь от нажима на ножницы.

Состриженную шерсть уминаем в холщовые мешки. Волны, прибои, цунами, валы шерсти.

Обстриженная овца сразу худенькая, щупленькая. Вы помните, что шерсть называлась когда-то немного мифически — руно?

Бараний лоб наделен стенобитной мощной силой. Сколько овцы, наши смирные домашние овцы, разыгравшись, пробивали лбами сколоченных из дюймовых досок заборов и ворот!

Гнули лбами железные прутья, крушили лбами стены. Козел или баран могут долго биться, не меняя цели, в одни ворота. И утром мы идем подбивать, чинить, латать забор.

А поехали недавно за овцами (нам предложили еще пару ягнят), дорога проложена в лесу. Это видно по обрывистым краям у дороги и по срезанному слою земли с оголенными корнями молодых сосен, по рыжему плотному песку.

В обрывистых «бортах» у обочин грунтовки много нор, уводящих куда-то под корни.

Сосны повсюду в седых и свисающих лишайниках (похожих на разбросанные куски овечьей шерсти).

По одну сторону от дороги песчаный склон поднимался в высоту, а по другую срывался резко вниз. И мы оказались посередине запредельно крутого подъема и обрыва.

Вершины сосен были на уровне глаз, где склон уходил на глубину. А где поднимался в высоту, ты взглядом упирался только в корни.

От перепада высот и глубины мы попросили Андрея везти чуть-чуть помедленней.

За дорогой, было видно, ухаживали. Были распилены перегородившие дорогу деревья. Валялись повсюду пустые консервные банки и канистры (о приближении человеческого жилья всегда говорят пустые консервные банки и канистры).

Бутылочных пробок было очень много. Они назывались когда-то «бескозырки». «Бескозырками» они становились, когда открывали бутылку. На пробке тогда появлялись «ленточки», как на матросской фуражке.

Выезжаешь из соснового леса на поля — деревни, сады, огороды пролетают. И все почти одинаково: околицы, дома с крышами из черного, впитавшего в себя много солнца рубероида, окна с иссушенными на солнце наличниками.

На склонах, уже не резких, а пологих, валуны. Можжевельники поодиночке растут. Стволы у них перекручены ветрами. Синие ягоды на можжевельнике, зеленые.

Но мы заметили и несколько необычных деревень. Рекламные щиты вдоль дороги посрывало, и местные жители их постелили на крыши и фасады. «Подключайся! — нас призывали с фасадов. — Подключайся!»

А у старых деревенских калиток в лопухах стояли синие, заросшие уже почти что по трубки телефоны (ну то есть телефонные будки).

И при этом, конечно, удивительно, что самая высокая точка во всей нашей области — Алё.

Гора Алё и озеро огромное — Алё. Назвали же так их — Алё: «Алё, алё, алё!»

Хотя не факт, что там возьмет телефон. Мобильная связь у нас постоянно в дороге пропадает.

Чтобы дерево чувствовало заботу

Сколько мы бродили с Андреем и Вероникой по садам, по нашим старым заброшенным садам, когда домов уже нет, людей нет, дома заросли крапивой и кипреем. Стоят ненужные никому телефонные будки, все заросшие.

Иногда в какой-нибудь забытой деревне, как вы теперь уже понимаете, встретишь гуанако.

Крыши в домах провалились и просели, сквозь ступеньки прорастают люпины. Занавески раскачивает ветер.

Колодцы стоят все в крапиве, но наполнены доверху водой (подойдешь обязательно, попьешь).

В сараях сложены грабли деревянные (деревянными ворошат сено для просушки). Прислонены к стенам длинные, с воронкой, шесты для сбора яблок — яблокосъемники.

На чурбаках и на полках лежат ручные пилы. Стамески тоже всюду разложены.

Развешаны сушиться рыболовные снасти (мережи, бредни, верши).

Много навалено старых плетеных корзинок и корзин. Валяются самодельные деревянные весла и корыта.

Чемоданов фанерных очень много (очень-очень много!). А бывают и чемоданы деревянные! Мы находили такой деревянный чемодан с железной, как будто дверной, ручкой.

На стенках на больших кованых гвоздях висит ненужная уже от старости сбруя, лошадиные седла, недоуздки. Подвешены мотки разной проволоки. И много свалено ульев, дымокуров.

Деревянные сани прислонены снаружи к стенке сарая, коромысла. Стоят телеги и рядом с ними колеса (запасные).

Сдвинуты в угол бочки, стянутые железными обручами. Бочка рассохнется, и дощечки рассыплются, останутся только железные обручи лежать.

Мы находили и деревянные ступы, и деревянные лопаты (доставать караваи из печи).

Все деревянное изъедено жуком-короедом (кроме того, что просушено на солнце и отглажено прикосновением рук).

Запах такого сарая: немного сырой земли, старого дерева и мха, собранного, чтобы затыкать к зиме щели, запах ветоши, старых засушенных веников, деревянных кадок и железа.

Людей нет вокруг, а яблоки в этих заброшенных садах каждое лето поспевают. Какая-то неслыханная урожайная щедрость идет от покинутых человеком деревьев.

Вначале все яблони цветут, но никто на них не любуется, не смотрит. Помимо, конечно, кабанов. Кабаны, это видно, по саду часто бродят. И косули по саду бродят. Зайцы, лисы, лоси. Все люди позабыли сады, а они не забыли и приходят.

Цветет черемуха и с надеждой заглядывает в окна. И вишня тоже цветет и заглядывает. И сирень тоже заглядывает.

Во многих деревенских домах яблони, вишни и черемухи заглядывают в пустые и выбитые окна. Тянутся к окнам лепестками.

А в урожайное время ветвями, надломленными из-за обрушившейся на них плодоносной тяжести. Травы под ногами не видно из-за яблок.

И мы, заплутавшие и случайные странники, придем и попробуем обязательно по яблочку. К каждой яблоне подойдем и от каждой по яблочку возьмем (не все ведь на радость кабанам!). Чтобы дерево чувствовало, что оно еще нужно, его любят.

Голова филинихи над землей

Яйца мы раскладываем бережно по корзинкам на входе в зоопарк. Яйца, рядом тыквы.

Яйца бежевые или светло-коричневые, в пестринку. Песочные, голубые и оливковые. Крупные, мелкие. Гусиные или перепелиные, фазаньи.