После бала - Энтон Дисклофани Страница 66

– Я собиралась встретиться… – Я осеклась.

– Встретиться с Джоан, – закончил он вместо меня.

Я кивнула.

– Ты ведь была с ней прошлой ночью тоже? – Он ждал ответа. Когда я не ответила, он продолжил: – Тебя не было в постели. Я надеялся, что ты в моем кабинете, пьешь скотч и грустишь. Я не стал проверять, потому что не хотел знать правду. Но я знал. – Он отвернулся.

– Она рассказала мне много чего, Рэй. Она объяснилась. Она…

– Что она сказала? – перебил он меня. – Что именно она сказала?

Я опустила глаза на свои руки, на свой недельный маникюр, на сумочку. Я не могла сказать Рэю то, что она мне рассказала.

– Сесе?

Я посмотрела на него.

– Она уезжает, – сказала я. – Переезжает.

– Мне все равно. – И добавил: – Ты обещала.

– Я обещаю, что я вернусь, – сказала я. – Обещаю, что все изменится.

Сказав это, я задумалась: как много мужей говорят эту фразу своим женам. Я видела: Рэй хотел мне верить. Он ничего не сказал, просто смотрел, как я иду к выходу. Я была на полпути, когда он снова заговорил:

– Что случится, Сесе?

Я остановилась.

– В смысле?

– Когда все это закончится? – Он поднял руки и отпустил их. – Джоан придет когда-нибудь конец?

Он понял. Джоан не было конца. Она была и будет всегда.

Но он не это имел в виду.

– Да, – сказала я. – Я с этим покончила. Мне просто нужно увидеться с ней в последний раз.

Он затряс головой от отвращения.

– Я пытаюсь быть честной, – сказала я.

Рэй прыснул:

– Хочешь приз? Нет. Ты хочешь лишь Джоан.

Я поняла, что он хочет спросить что-то еще. Я собиралась вернуться поздно, но отвечать на вопросы Рэя было худшим, что я могла сделать.

– Ты любишь Джоан, – тихо спросил он, – как любишь меня?

Я остановилась:

– Как ты мог такое подумать?

– Это справедливый вопрос, – сказал он.

Разве? Я попыталась понять. Попыталась очистить разум.

– Я никогда никого не любила так, как тебя.

Рэй кивнул.

– Если ты уйдешь, я не могу пообещать, что приму тебя обратно.

Я не посмотрела ему в лицо, не остановилась, не попросила его повторить, чтобы убедиться, что правильно его поняла. Я поняла его. И если бы я посмотрела в лицо моему мужу, в лицо, которое я знала лучше, чем чье-либо, не считая свое и сына, я бы не ушла, я осталась бы и никогда не узнала бы, чего хотела Джоан.

Если бы мне нужно было выбрать, с кем провести жизнь: с Джоан или Рэем – я бы выбрала Рэя. Конечно же. Но я не совсем выбирала, не по-настоящему. Рэй примет меня обратно, снова пустит домой. Я все ему объясню.

Возможно, именно поэтому той ночью я не воспринимала это как выбор. Рэй был слишком надежным, слишком положительным и серьезным. Он всегда хотел, чтобы я была рядом. Всегда был со мной.

Я ушла, потому что думала, что он сказал это несерьезно.

Той ночью в клубе было тихо. Бизнесмены, хаотично разбросанные по помещению, попивали скотч и, как я поняла, принимали важные решения. Один из них, лысеющий мужчина с красными от алкоголя щеками, откровенно пялился на меня, хотя, по-моему, больше на меня никто не смотрел. Во-первых, на моем пальце было обручальное кольцо; во-вторых, что ж, двадцать пять лет – это немало.

Я села за небольшой столик на двоих; спустя секунду подошел Луис с двумя бокалами и бутылкой шампанского.

– О, – сказала я, не желая обидеть его чувства. – Я это не заказывала.

– Мисс Фортиер позвонила заранее, – сказал он, не глядя мне в глаза и сосредоточившись на процессе разлития шампанского, завернутого в белую ткань, будто – я не могла не подумать – ребенок. – Эта бутылка много лет хранилась в ячейке Фортиеров, – пробормотал он, проведя рукой по этикетке с французскими буквами, которые для меня не значили ровным счетом ничего. – Боллинджер Р. Д., 1952, – сказал он. – Шампанское.

– Нужно подождать, – сказала я, – пока придет Джоан.

– Конечно. – Луис засомневался.

Джоан появилась именно в этот момент, будто на заказ. Меня охватило глубокое, спокойное чувство счастья, до чего же давно Джоан не делала меня такой счастливой. Она пришла, чтобы встретиться со мной, и даже вовремя – она ворвалась в комнату в красном открытом платье из шелка и пончо, накинутом на плечи. Естественно, мне стало интересно, где она его купила – в Нью-Йорке? Париже? Откуда у Джоан было время на то, чтобы думать о моде в последние несколько месяцев.

И тут я поняла, что это Сид покупал ей вещи.

– Сид? – спросила я, когда она села. Я протянула руку, чтобы пощупать плотную, качественную ткань ее пончо.

Джоан кивнула:

– Он любит, когда я в красном.

Интересно, что еще он в ней любил? Джоан болтала с Луисом, пока он открывал шампанское, а я смотрела на нее, мою подругу. Сегодня она совершенно не была похожа на Джоан, которую я видела прошлой ночью в Гленвуде.

Я подпрыгнула от хлопка пробки, закутанной в белую салфетку Луиса.

Джоан сияла.

– У нас сегодня праздник, – сказала она.

– В честь чего? – Что именно мы отмечаем? Ее грустную историю? Секрет, который она хранила еще со школы? То, что она покидает меня навсегда?

– В честь тебя, Сесе! Мы нечасто это делаем, правда ведь? – В ее голосе звучала фальшивая нотка. Мы легонько чокнулись бокалами. Я подумала о Рэе, который наверняка не спит – ходит взад-вперед или листает книгу, пытаясь отвлечься, – и захотела разбить свой бокал о бокал Джоан, но это желание пропало так же быстро, как и появилось.

Я отпила шампанское. Джоан сделала то же самое. Мы молчали, что было редкостью. Мы обе ощущали одну и ту же неловкость, один оттенок меланхолии.

– Я должна, – сказала Джоан сиплым голосом. Она нервничала, что меня тронуло. – Я должна сказать тебе еще кое-что. И хочу, чтобы ты выслушала. – Она осушила свой бокал, и Луис подошел, чтобы снова его наполнить.

Она подожгла сигарету, глубоко вдохнула. Сигарета, дым, казалось, только они отделяли Джоан от истерики. Сигареты успокаивали, лишь благодаря им она оставалась спокойной.

– Вот что я должна тебе сказать, – произнесла Джоан. Она прочистила горло. Я постукивала пальцем по своему бокалу. – Мне нужны деньги. – Она сделала паузу, глубоко вдохнула, затем снова затянулась сигаретой.

Я думала об этом до того, как она сказала. Может, я давно поняла.

– Можешь брать мои, – сказала я, хотя и знала, что она никогда не примет мое предложение.