День независимости - Ричард Форд Страница 66

– Что ж, тут вы правы. Никто не способен дважды войти в одну и ту же реку, – вяло соглашаюсь я. – Хотя, мне интересно, вы уже решили, где будете жить, когда начнутся занятия в школе?

– Конечно, – уверенно отвечает Филлис. – Мы думаем, что на самый худой конец Джо может снять холостяцкую квартирку вблизи от его новой работы, а я пока останусь в Айленд-Понде. И Соня пойдет в школу вместе с подругами. Мы собираемся поговорить об этом с другим риелтором.

Филлис и вправду сказала «риелтором», раньше я от нее этого слова не слышал и вывожу отсюда, что она возвращается к прежнему складу своей личности – к женщине более безрассудной, но также и более расчетливой (в этом тоже нет ничего необычного).

– Ну что же, вполне разумно, – говорю я.

– Вы действительно так думаете? – спрашивает Филлис, и из голоса ее вдруг вылезает наружу, точно вилы из сена, ничем не прикрытый страх. – Джо считает, что ни в одном из показанных вами домов не произошло чего-либо значительного. Но я в этом не уверена.

– Хотел бы я знать, что он имеет в виду, – говорю я. Убийство знаменитости? Или открытие новой солнечной системы, совершенное посредством телескопа на чердаке?

– Понимаете, он считает, что раз уж мы покидаем Вермонт, то следует перебраться в сферу более важных событий, которая позволит нам обоим расти и развиваться. И думает, что дома, которые вы нам показали, этому требованию не отвечают. Возможно, кому-то другому ваши дома подходят больше.

– Это не мои дома, Филлис. Они принадлежат другим людям. Я всего лишь продаю их. И очень многие чувствуют себя в них превосходно.

– Да я и не сомневаюсь, – пасмурно соглашается Филлис. – Но вы же понимаете, о чем я.

– Не уверен.

Созданная Джо теория значительных событий наводит меня на мысль, что он лишился шаткой опоры, которую давала ему надежда на «санкции». Впрочем, мне это не интересно. Если Джо снимет маленькое шале где-нибудь в Маналапане, а Филлис отыщет в Айленд-Понде «осмысленную» работу взамен альтернативной школы ремесел, вступит в новую «бумажную группу», состоящую из злоязыких, но всегда готовых стать для нее духовным подспорьем женщин, между тем как Соня войдет в группу поддержки спортивных команд Академии Линдона, супружество для Маркэмов обратится в звук пустой уже ко Дню благодарения. Настоящий-то вопрос сводится, естественно, к другому (он же образует подоплеку всех решений по части недвижимости): стоит ли совместная жизнь того невероятного дерьма, которое вам приходится хлебать для удовлетворения нужд партнера? Или куда веселее вести ее в одиночку?

– Осмотр домов отлично помогает выявлять ваши подлинные интересы, Филлис, – говорю я (пусть это последнее, что ей хочется услышать).

– Я бы взглянула на ваш дом в цветном квартале, Фрэнк, – на тот, что вы сдаете. Однако Джо эта идея не нравится.

– Филлис, я звоню вам из телефона-автомата у дороги, поэтому лучше закончить наш разговор, пока меня грузовик не переехал. Однако, думаю, вы быстро обнаружите, что рынок наемного жилья у нас довольно скуден.

Я наблюдаю за пересекающей парковку фалангой громко болтающих, смешливо фыркающих канадцев; почти все в бермудах, и каждый нацелился отлить, набить брюхо, осмотреть вещички Винса, а затем в последний раз вздремнуть перед безостановочной игрой.

– Даже не знаю, что и сказать, Фрэнк.

Я слышу, как кто-то сбивает на пол нечто стеклянное и оно разлетается вдребезги.

– О черт, – говорит Филлис. – Кстати, это не хаддамский риелтор. Она работает в Ист-Брансуике и его окрестностях.

Часть Центрального Нью-Джерси, сильно похожая на сухие, поросшие кустами поля Янгстауна. Именно там Скип Мак-Ферсон арендует ночами ледовое поле.

– Ну что же, вас ожидают совершенно новые впечатления, ребята.

(Янгстаунские то есть).

– Мы вроде как начинаем все заново, верно? – неуверенно произносит Филлис.

– Ну, может быть, там Джо удастся увидеть себя яснее. Однако никакого начала заново тут нет, Филлис. Это лишь часть ваших продолжающихся поисков.

– Как по-вашему, Фрэнк, что с нами будет?

Канадцы вваливаются в зал, толкаясь локтями и гогоча, как хоккейные болельщики, – что мужчины, что женщины. Большие, здоровые, счастливые, общительные белые люди, которые не собираются оставить на тарелках ни крошки, да и принаряжаться без особой на то причины тоже. Разбившись на пары и тройки и распевая йодли, они скрываются за двойными металлическими дверьми уборных. (На мой взгляд, наилучшие стопроцентные американцы – это канадцы. По правде сказать, я подумываю о том, чтобы перебраться в их страну, которая обладает всеми достоинствами наших штатов и не обладает почти ни одним из их недостатков, – плюс здравоохранение, сопровождающее человека от колыбели до могилы, и лишь малая доля того числа убийц, что порождается нами. За сорок девятой параллелью меня поджидает заманчивая пенсионная жизнь.)

– Вы меня слышите, Фрэнк?

– Слышу, Филлис. Громко и ясно. – Последняя смеющаяся канадка исчезает с сумочкой в руках за дверью женской уборной, в которой уже начался обмен критическими мнениями о мужчинах и разговор о том, как им «повезло» – напоролись на ораву таких тупиц. – Вы с Джо слишком много думаете о счастье, Филлис. А надо бы просто купить у вашего нового риелтора первый же дом, который понравится вам хотя бы наполовину, и начать это самое счастье выстраивать. Не такое уж и сложное дело.

– Наверное, у меня просто дурное настроение – из-за моей операции, – говорит Филлис. – Я понимаю, что нам повезло. Сейчас некоторые из молодых людей даже думать о покупке дома позволить себе не могут.

– И некоторые из пожилых тоже. – Интересно, прикидываю я, считают ли себя Филлис и Джо частью нации молодых? И повторяю: – Мне пора двигаться.

– Как ваш сын? Вы ведь говорили, что у него Ходжкин, или травма мозга, или что-то еще, так?

– Он поправляется, Филлис. (Поправлялся до сегодняшнего вечера.) Хороший мальчик. Спасибо, что спросили.

– Джо тоже нуждается сейчас в серьезном уходе, – говорит Филлис, не желающая заканчивать разговор. (В уборной одна из женщин испускает индейский клич, остальные заливаются смехом. Я слышу, как хлопает дверь кабинки. «Ну, братцы… Иисууусе!» Это уже мужской крик за соседней дверью.) – Что-то должно измениться в наших отношениях, Фрэнк. Когда создаешь семью по второму разу, бывает так трудно впускать в свой внутренний мир другого человека.

– Это и в первый нелегко, – нетерпеливо отвечаю я.

Филлис явно к чему-то клонит. Но к чему? У меня имелась когда-то клиентка – жена профессора церковной истории и мать троих детей, один из них был аутистом, его приходилось держать в машине привязанным, – так она однажды спросила, не желаю ли я раздеться догола (она тоже разденется) и полюбить ее на лакированном полу псевдоранчо в Белл-Миде – дома, который понравился ее мужу и который она сочла нужным осмотреть вторично, поскольку поэтажному плану не хватало, как ей показалось, «логической завершенности». У психоаналитиков это называется «переносом». Впрочем, ни для кого в риелторском бизнесе сексуальная его составляющая не тайна: часы, проводимые наедине в непосредственной близости (на переднем сиденье машины, в искусительно пустых домах); не так чтобы ложная аура беззащитности и уступчивости; возможность будущего, которое повторится по той же схеме – неожиданные, покалывающие иголочками кожу взгляды глаза в глаза на краю какой-нибудь грядки латука; почти неприметное переглядывание украдкой через горячую летнюю парковку или полированное оконное стекло – да еще и в присутствии супруга. За эти три с половиной года случались мгновения, когда я вел себя не как образцовый гражданин. Другое дело, что за такие штуки можно потерять лицензию и обратиться в посмешище всего города, а я ни тем ни другим рисковать не хочу, хоть в прошлом и позволял себе многое.