Папина дочка, или Исповедь хорошего отца - Диана Чемберлен Страница 66

— Она в порядке, — сказал мне Майкл. — Ей весело. Предоставь ей свободу. Не убегай слишком далеко, — велел он Кэролайн. — И не мешайся у людей под ногами. — Он находил, что для трехлетнего ребенка было достаточно таких наставлений.

— Но эти крючки! — сказала я, содрогнувшись.

— С ней все в порядке, — повторил он. — Ты иногда слишком опекаешь ее, Эрин.

Пирс уходил далеко в море, высоко над водой, и мы шли все дальше и дальше. Я всегда любила пирсы. Мне нравилось ощущать себя посреди океана, глубокого и таинственного, и в то же время чувствовать под ногами прочные мостки. В этот вечер, однако, у меня не было ощущения чуда и легкости.

Я помню, как увидела ее на несколько ярдов впереди нас, она стояла около ведерка, наполненного чьей-то добычей. Она наклонилась над ним, держа руки за спиной.

— Мама, посмотри! — крикнула она. — Здесь семь рыбок!

Мы подошли к ведерку, посмотрели на рыб, а потом она побежала дальше.

— Кэролайн! — позвала я. — Держись поближе к нам!

— Ей хорошо, — сказал Майкл. — Я люблю ее такой. У нее тяга к приключениям. Ты ее слишком сдерживаешь.

— Когда это я ее сдерживала? — обиделась я. Я была хорошей матерью. Но излишне над ней не тряслась.

— Вчера, когда мы были на пляже, она хотела потрогать медузу.

— Да, но та вполне могла быть ядовитой.

— Кэролайн трогала ее палкой, и медуза была дохлая.

Может быть, я хватила через край. Я велела ей отойти от этой огромной студенистой массы. И так громко крикнула, что она отпрыгнула и потом смотрела на медузу, как на чудовище, которое могло ей присниться в страшном сне.

— Но обычно я так не делаю, — сказала я.

— Нет, — признал Майкл, обнимая меня. — И эта тварь действительно была огромная. Ты — замечательная мать, — сказал он. — И я люблю тебя.

Я запустила руку в задний карман его джинсов.

— Я тоже тебя люблю, — улыбнулась я.

Впереди я уже видела конец пирса. Шесть или восемь мужчин и женщин выстроились вдоль ограды, стоя близко друг к другу. Кэролайн быстро подошла к ним, но не бегом. Сквозь отверстия в ограде я могла видеть темную воду, простиравшуюся в бесконечность. Яркая вспышка тревоги. Всего лишь вспышка. Я вообразила, как Кэролайн проскальзывает между двух широких планок ограды в бездну. Я чуть не позвала ее, но мне не хотелось снова слышать от Майкла «с ней все в порядке», и я прикусила язык.

И вдруг она исчезла. Это случилось так быстро, что я даже не заметила. Потом я даже не могла рассказать полицейским, что произошло. Она как-то проскользнула между покрытием пирса и сломанной планкой ограды и просто исчезла. Я не слышала ни крика, ни всплеска, когда она упала в воду, зато мужчины и женщины, стоявшие вдоль пирса, громко закричали. В тот момент, когда я поняла, что случилось, я в приступе безумия перебралась через ограду и прыгнула, не думая ни о чем, кроме спасения своего ребенка.

Мне казалось, что я падала целую вечность, прежде чем удариться о воду, как о ледяную стену. Я погрузилась в воду почти бездыханной. Глаза у меня были открыты, я хватала темную воду руками в поисках ребенка, который был где-то в этой темноте, но которого я не могла видеть.

Следующий час или около того слился для меня в какой-то туман. Кто-то затащил меня, визжавшую и царапавшуюся, в маленькую лодку. Я никогда не забуду, как множество рук держали меня в раскачивающейся лодке, не давая снова броситься в воду на поиски моей дочери. Я тыкала моих спасителей пальцами в глаза, царапала их щеки, стараясь заставить их отпустить меня, но они держали крепко, крича мне в уши что-то, чего я не могла разобрать.

А где все это время был Майкл? На пирсе. Он бежал назад. Бежал прочь от меня и Кэролайн, вместо того чтобы бежать к нам. Как он мог не прыгнуть в воду? Может, было глупо прыгать в холодную воду. Это, конечно, было бесполезно. Но я не могла забыть это — что он бежал не к нам, а от нас. Позже он сказал мне, что бежал к пляжу. Он думал, что так доберется до нас легче и быстрее. В полиции мне сказали, что у него в мыслях было не больше ясности, чем у меня, и поскольку он плохо умел плавать, то по правилам техники безопасности поступил правильно. И все же, если бы он прыгнул за мной, мы вместе, четырьмя руками, нашли бы ее в этой темной воде.

Тогда я не осудила его сразу. Я даже неделями ни о чем не расспрашивала его, потому что мне было безразлично все, кроме того, что Кэролайн больше нет. Я поняла тогда то, что ты интуитивно знаешь о родителях, потерявших ребенка: что в смерть ребенка невозможно поверить, что в их жизни образуется бездонная пропасть, что будущее у них отнято и что в своем безумии они верят, что должен быть какой-то способ вернуть свое дитя. Умом я всегда это понимала. Теперь я поняла это нутром, восприятие было совершенно иное и невыносимо болезненное.

— Где мой папа? — хныкала Белла.

Я открыла глаза и снова очутилась в темной машине, ошеломленная и растерянная. Обеими руками я обняла Беллу.

— Я хочу к папе.

— Знаю, детка, — сказала я.

— Заткни ей рот! — рявкнул Рой. — Она мешает мне спать.

Я должна ее чем-то развлечь, подумала я. Но мысленно я не могла оторваться от пирса. От Кэролайн. От мужа. После гибели Кэролайн Майкл единолично занялся борьбой за то, чтобы ограду укрепили дополнительными планками. Я с болью в сердце вспоминала его усилия. В этой борьбе он проиграл, поскольку ограду сочли надежной. Одну из досок в тот страшный день проломила покатившаяся тележка, и никто об этом не сообщил. По какой-то чудовищной случайности Кэролайн подбежала именно к этому месту. Там ее и поглотил океан.

Зазвонил телефон Роя, и он коротко ответил, слова я не расслышала. Потом он вышел из машины и поднял переднее сиденье.

— Ну давай, — сказал он. — Выходи.

Я схватила сумку, перекинув ремень через плечо, и мы с Беллой вылезли из машины. Ноги у меня не сгибались, и голова кружилась. На минуту мне пришлось прислониться к машине. Белла держала в руках свою сумочку и овечку. Было тихо. Единственным звуком был плеск волн, набегающих на берег. Белла уцепилась за мою руку.

— Папа здесь? — спросила она.

Я наклонилась к ней.

— Может быть, он придет, детка. Я не уверена.

Я не знала, на что лучше надеяться — на то, что он придет, или на то, что нет. Мне трудно было представить, что Рой так просто отпустит Тревиса, Беллу и меня, когда мы знали все про него и Саванну. А что, если Тревис придет с пустыми руками? Я не знала, что и думать, но самое худшее было то, что я и подумать не могла о том, чтобы выйти на причал. Если бы не Белла, я бы рискнула и побежала в темноте обратно на улицу. Но с Беллой этот вариант был исключен.

— Я не могу пойти туда, — сказала я Рою, указывая на освещенный луной причал. — Тебе придется оставить нас здесь.

— Придется, вот как? — усмехнулся Рой. — У тебя нет выбора. Ты пойдешь туда, так что собирайся, и вперед.