Смерть и приключения Ефросиньи Прекрасной - Ольга Арефьева Страница 63

По земле стучала хвостом длиннорукая собака с печальным лицом. Его выражение непрерывно менялось. Собака жила в несколько раз быстрее Ефросиньи. «Вот почему вы так недолговечны», — медленно вздохнула Ефросинья, глядя спиной на море, а лицом — в тарелку без еды.

Она ненадолго почувствовала себя хозяйкой собаки, примерив ощущение, как платье.

«Нельзя владеть никем и ничем, но можно себе это вообразить», — было написано на полотенце из водорослей Мертвого моря, подложенного под Ефросиньин зад, и она машинально прочитала вышивку.

Громко чирикало время. Смеялось. Собака убежала в прошедшее время. Сырость запнулась и упала решкой вверх.

Рукопись

Ефросинья надела диадему из ночных мотыльков. Они прекрасно обрамляли ее сонные глаза. Уходя за горизонт по большому сияющему желобу, она всё-таки намеревалась оставить миру какое-то послание. Одной из возможностей сделать это была рукопись. В ней содержалось много вранья, но одна вещь была правдивой: если ты лежишь с каким-то человеком, то тебе совершенно необходимо узнать его имя. Ведь это абсолютно бесполезно. Вы уже и так любите друг друга, и незачем меняться душами. Люди, которые заходят друг в друга, не замечают, как постепенно проникают туда, откуда нет возврата. Можно думать, что ты всё такой же, но на самом деле у тебя уже другие глаза, другая кожа и весь ты уже стал другим. Таким, как твоя мать или отец, а может, отец или мать того человека, от которого ты набрался блох. Блохи — хорошие создания, они танцуют многими лапами. Их возможности удивительны, когда дело касается ускользания и намыливания. Один дурак намылился купить себе оцинкованное ведро. На рынке были только силлабические рифмы, а он хотел простую тупую вещь: лопату совковую, корову. Но у коровы было слишком много сисек, некоторые на груди, а это подозрительно. Вот поэтому хозяева и решили ее продать. Успешная инфузория стала эмбрионом зайчика, он плавал в томатном соке и прядал пуповиной. Ловил себя за хвост, предвосхитив щенка сфинкса. Обнимался с чьим-то животом, оказалось — это мама. Живот был белым и пушистым, но мама была иной. «Зачем я двухголовый!» — заплакал он хором. Две гитары поженились. На одной было написано «мир труд май», она так и сделала. Струны расслабились и ушли в отпуск Ефросинья крепко спала.

Красота

Она смотрела на долгую плоскую воду зеркального озера. Ей было холодно от такой красоты. Наползал туман, из которого вылетела утка, прочертив отражающееся молочное небо длинной полосой. Она захотела, чтобы это не кончалось, — и это не кончилось. Так стало ВСЕГДА. Из воды иногда высовывались рыбы, кося выпученными глазами без ресниц. Трава поднималась, желтела и снова поднималась. Ефросинья была скалой над озером. Созерцала смену времен года, изменения цвета, неба и медленное шевеление камней. На ней менялись тени и проступали лица земляных богов, сверху рос лес, сочился по каплям маленький родник, оставляя рисунки из мха. Озеро замерзало и оттаивало, птицы выводили птенцов и учили их летать. По звериным тропкам пробегали щекочущими лапами шакалы, на закатах они коротко и великолепно пели хором. Ей было хорошо, как никогда. Иногда по ней гуляли люди, жгли костры и разговаривали о всяком. Ефросинья дышала и знала всё.

Солнце

Какой ужас, пока я спала, на всей земле не было света! Торопливо взойдя солнце, Ефросинья стала жмуриться и прикидывать — проснуться или нет. В полупрозрачные веки светило, птицы кричали, водоросли размножались. У дома зачесалась стена, ручей затаил обиду в самом глубоком месте, головастики образовали модель звездной системы и выпали из времени. Она подумала и всё-таки встала не с той ноги.

Дома был беспорядок. Мясо умерло во второй раз (первый раз — когда резали корову). Собака спала, не раздеваясь, кошки стали смутно-серыми от недостатка внимания. На хлеб напала дикая плесень, в доме царила бессмысленность. Ефросинье стало стыдно. Она захотела умереть, но забыла почему. «Зачем кошки не летают как птицы?» — воскликнула она, но поняла, что это чужое и зачеркнула. Торопливо прополола дрова, вытрясла цветы и сделала массаж кошкам. Посмотрела в зеркало и увидела, что не так уж все плохо, особенно собака. Перевела глаза на кошек, потом снова на собаку, и поняла, что они одно и то же.

Кошачьи глазки

Великая Китайская Революция часто недооценивала роль кошек, их разума, их речи и письменности. А ведь кошки — достаточно смышленые существа. Они становятся сварливыми, только когда у них кончается еда. Всё остальное время они падают с мебели и шлепаются об углы без единого матерного слова. Они не грызут деревянные предметы, они не улыбаются. Я не знаю, разве можно забыть натянуть на себя одеяло? Так же нельзя забыть про кошек. Громко призывно мурча, они закрывают за собой двери и начинают считать: раз, два, три, прячьтесь! Победителем игры в прятки издавна считается Микки-Маус Великий.

Кошки считают себя территориальными животными и делятся по имущественному признаку на второстепенных и главных. Второстепенные в списке находятся выше и всегда произносятся громче. Они неприхотливы в одежде, предпочитают крупный огонь мелкому и не делятся по родам. В армию их берут наугад и там часто путают.

На собак можно надевать маски людей, чтобы они почувствовали себя не в своей шкуре, а в коже. А на кошек — маски камней или состояний сознания. Кошки — это медитативные члены общества. Они двоятся и троятся, не забывая при этом о своем исключительном предназначении.

Ефросинья надела на кошек веселенькие пояса из травы «кошачьи глазки». Во-первых, помогало от блох, во-вторых, повышало престиж этих благородных животных. А для собак она приготовила еще более ценные подарки.

Собачьи острова

Ефросинья давно уже покупала себе всех брошенных щенков и отловленных бродячих псов. Они стоили недорого — от Ефросиньи всего лишь требовали свидетельство о смерти, которая их ждет, и она легко его давала, не уточняя, что та настанет, только когда явится сама. Собак она обучала улыбаться и больше особо ничему. «За зверюшек заступиться некому, кроме Бога», — прошептала она себе и построила два острова на юге нордического моря — для больших и для маленьких собак. Она отправляла их туда партиями, сперва давая сбиться в небольшие стаи и вылечив блох, глистов и прочую нехристь. На островах она создала траву, посадила кусты и заблаговременно выпустила размножаться три сотни кроликов. Кролики съели траву, собаки съели кроликов, и время остановилось. Ефросинья еще раз хорошо подумала, снова посадила траву и кусты и взяла себе за правило не забывать раз в неделю выключать собачье время, чтобы давать кроликам расплодиться, а траве вырасти.

С тех пор Ефросинья захаживала на острова, чтобы посмотреть, чему научились животные за время ее отсутствия. Что построили, какие песни сочинили. Так как собаки не знали букв, она показывала им картинки. Снимала специальное кино для животных и пела им стихи. Разделила с собаками их уровень и начала ходить на четырех лапах.