Моя любимая жена - Тони Парсонс Страница 62

Они стояли на деревянном мосту, под зонтом с эмблемой отеля, и смотрели на рыбака и его птицу, большого баклана.

С наступлением темноты специальные катера привозили туристов поглазеть на необычных рыбаков, ловящих рыбу без удочек и сетей. Прилетев в Гуйлинь, Билл и Цзинь-Цзинь в первый же вечер отправились сюда. Рыбаки выходили на лов на небольших плоскодонках. Они щурились или загораживали глаза локтем, защищаясь от яркого света прожекторов, бьющего с катеров. На плоскодонках горели керосиновые фонари «летучая мышь», и возле каждого из них, как возле костра, сидели человек и баклан.

Рыбаки подавали птицам знак. Те взмывали над водой и почти сразу же возвращались с добычей в клюве. Рыбаки — смуглые жилистые люди без возраста — забирали пойманную рыбу, складывая ее в большие плетеные корзины. Однако каждая седьмая рыбина принадлежала баклану. Хозяин ослаблял особую металлическую пряжку на шее птицы, позволяя своему помощнику проглотить честно заработанный улов. Вечером, в присутствии завороженных зрелищем китайских туристов, рыбная ловля казалась хитроумным цирковым трюком. Но днем, когда не было ни туристов, ни зонта, ни платы за вход на мост, рыбаки все так же посылали своих бакланов за рыбой. Цзинь-Цзинь рассказала Биллу, что рыбная ловля с бакланом — очень древнее занятие, которому не меньше тысячи лет.

Гуйлинь представлял собой уголок Китая, знакомый Биллу по репродукциям картин. За городом возвышалась цепь известняковых гор, уходящих к самому горизонту. Некоторые из них смотрелись достаточно живописно, другие имели столь правильную форму, что Билл сразу вспомнил горы на рисунках Холли. Всю панораму окутывала легкая дымка.

Казалось, что где-то поблизости проходит край Китая, хотя на самом деле до вьетнамской границы была еще не одна сотня километров. Красочные пейзажи Гуйлиня напоминали виды на открытках и несомненно производили большое впечатление, но не такое, как рыбаки и бакланы. Билл был просто очарован ими.

— Это для меня — настоящий Китай, — признался он.

Под мостом блестела вода реки Ли. Цзинь-Цзинь и река носили одинаковое имя. Прямо под ними ненадолго застыла плоскодонка. Рыбак без возраста расцепил пряжку на шее баклана, и пойманная рыба мгновенно исчезла в клюве птицы.

— Этот рыбак и эта птица. Для меня они — настоящий Китай, — снова сказал Билл.

Цзинь-Цзинь улыбнулась и пожала плечами. Билл стиснул ее руку. В глазах китаянки не было восторженного блеска. Цзинь-Цзинь воспринимала рыбака и баклана как нечто привычное, обыденное, на чем не стоит заострять внимание. Возможно, для нее и Китай, и весь мир выглядели гораздо проще, чем для него.

— Удобно, — проговорила она, кивком указывая на рыбака. Его баклан поймал очередную рыбину, но в этот раз хозяин не дал ему полакомиться и забрал улов. — Так ловить удобно.

Днем они бродили по Гуйлиню, а ближе к вечеру повесили на дверь гостиничного номера знак, запрещающий горничной и всему остальному миру мешать им предаваться страстной, изнуряющей любви. Билл стонал от наслаждения, Цзинь-Цзинь тоже. Их потные тела то сливались воедино, то в изнеможении отталкивали друг друга. Потом он заснул в ее объятиях.

Полнейшее безумие и глубочайший смысл одновременно. Внешний мир перестал существовать; вернее, внешний мир сузился до размеров гостиничного номера. Они должны что-то придумать. Как — этого Билл не знал. У него не было даже намека на план действий. Но каким-то образом нужно растянуть эти дни, растянуть до бесконечности. Интуитивно Билл чувствовал, что такое возможно. Главное — додуматься, докопаться, как это сделать.

А потом он как будто взглянул на себя со стороны, и его обдало жгучим стыдом. Заворочалось дремавшее внутри чувство вины. Вина и стыд; объединившись, они пожирали Билла, пока он лежал и глядел на спящую Цзинь-Цзинь. Вина была столь же очевидной, как и его недавняя болезнь. Но ужаснее всего оказалось понимание: представься еще такая возможность, и он сделал бы то же самое — схватил Цзинь-Цзинь за руку, повез в аэропорт, где они первым же рейсом полетели бы в Гуйлинь, чтобы опять оказаться на мосту через реку Ли и смотреть на рыбаков с бакланами.

Билл удивился, когда Цзинь-Цзинь сказала, что хочет навестить отца.

В их первое утро в Гуйлине Цзинь-Цзинь, возбужденная воспоминаниями, рассказала о своем детстве. Она говорила с насмешливой улыбкой, но у Билла едва не встали дыбом волосы. История ее детства тянула на роман ужасов. Со слов Цзинь-Цзинь, ее отец представлялся самодуром и домашним тираном, державшим в страхе всю семью. Билл думал, что после развода родителей Цзинь-Цзинь полностью прекратила общаться с ним. Отец жил в каком-то пригородном селении, куда можно было быстро добраться на такси. Каким-то образом Цзинь-Цзинь узнала, что он болеет. Находиться в Гуйлине и не заехать к отцу? Это не укладывалось в ее голове.