Самоучитель танцев для лунатиков - Мира Джейкоб Страница 61

– Это еще кто? Бело-На-Хрен-Снежка и Диско-Гном? – презрительно выдала Минди в то первое утро, глядя, как они идут по двору.

– Да заткнись ты, Минди! – оборвал ее Акил.

Сей эпизод доказывал: несмотря на избыточность выражений Минди, ее желание подвергнуть Андерсонов остракизму на самом деле было инстинктивной, тактической реакцией животного, которое чувствует, что эволюция не стоит на месте и ему на смену грядет новый вид. В воздухе висело почти осязаемое ощущение того, что эпоха Минди Луян в школе «Меса» подошла к концу, и тому было несколько причин:

1. Бедра Пейдж (крутые).

2. Грудь Пейдж (напоминавшая мячи для крокета под снегом, спрятанные под белой курткой, однако хорошо заметные).

3. Шея Пейдж (длинная).

4. Щеки Пейдж (румяные).

5. Рот Пейдж (большой и слегка размытый в уголках, как будто губы продолжались в бесконечность).

6. Волосы Пейдж (блестящие, черные, коротко подстриженные).

7. Афро Джейми (огромная).

Строго говоря, афро Джейми (да, он белый, но как еще назвать его прическу?) была не то чтобы непривлекательной, просто по диаметру копна светлых волос раза в два превышала его голову. Рядом с таким излишеством особенно эффектно смотрелись аккуратные черные локоны его сестры, словно роза на фоне перекати-поля. Пейдж выглядела идеально, насколько это возможно. Все молча провожали взглядами брата и сестру, пока те не исчезли в здании ректората.

– Что у них за проблемы? – спросил Акил, как только дверь за ними захлопнулась и яркое сияние этой парочки померкло.

– Придется разузнать! – откликнулась Димпл, взяла с бетонной скамейки свои учебники и пошла за новичками.

Неудивительно, что именно Димпл первой пролила свет на историю Андерсонов. Это произошло часа четыре спустя на уроке биологии. Она прошла мимо доски, где желтым и зеленым цветами были написаны слова «интерфаза», «профаза», «метафаза», «анафаза», «телофаза», и подмигнула Амине. Дождавшись, когда мисс Панкеридж выйдет из класса за синельной проволокой для построения модели митоза, Димпл провозгласила:

– Они интеллектуальные беженцы!

– Кто? – переспросил Хэнк Фрэнкен, упорно ковыряя мизинцем пенопластовый шарик для модели.

– Андерсоны! Их выгнали из Сент-Френсис!

– Хрень на палке! Кто тебе сказал?

– Выгнали? – неразборчиво промычала Джина Роджерс, зажав зубами два куска проволоки.

– Поэтому их перевели сюда. Кажется, их дедушке пришлось кому-то дать взятку, чтобы Пейдж смогла окончить школу в этом году.

– А за что их выгнали? – спросила Амина, и Димпл улыбнулась, как будто сестра задала ей вопрос на двадцать пять тысяч долларов, а ответ был у нее в кармане.

– За атеизм! – гордо сообщила она.

По классу пронесся шепоток, народ стал нервно поглядывать друг на друга. Конечно, среди них мало кто по-настоящему верил в Бога, однако напрямую отрицать факт его существования казалось опасным и немного бестактным.

– А что, за атеизм могут выгнать? – удивилась Амина.

– Да выгнать могут за что угодно, – ответил Хэнк, у которого на каждом пальце уже красовалось по пенопластовому шарику, и когда он поднял руку, она напомнила Амине половину модели Солнечной системы. – Этим монахиням палец в рот не клади!

– А что именно они тебе сказали? – уточнила Амина.

– Ну, – заговорила Димпл, обводя класс вызывающим взглядом, – я спросила у него, почему они перевелись к нам в середине второго семестра, а он ответил, что по закону США обязаны предоставить образование до шестнадцатилетнего возраста, а в Сент-Френсис он учиться больше не считает возможным. Я говорю, ну, слава богу, что они смогли вас взять так поздно, а он в ответ: Бог тут ни при чем, это все чековая книжка моего дедушки!

– И поэтому ты решила, что он атеист? – поразилась Амина.

– В общем, да! – подтвердила Димпл.

После ужина Акил забрался на алюминиевую стремянку, вытянув к потолку шею и руки и запрокинув голову. Снизу доносились звон посуды и голос Камалы, то и дело напевавшей первые строчки из мюзикла «Звуки музыки».

– Димпл говорит, что их выгнали за атеизм или что-то в этом роде, – сказала Амина, лежащая на кровати Акила.

– Это чушь собачья!

– А ты откуда знаешь?

– Потому что Пейдж – член команды «Матлеты».

– Так ты говорил с ней?

Акил долгим взглядом посмотрел на лист бумаги, который держал в руке, а потом провел по потолку длинную тонкую линию и спросил:

– Тебе не кажется, что Че на девчонку похож?

– Че – это тот, который лысый?

– Да иди ты! Лысый – это Ганди. Вон видишь – очки, – объяснил Акил и снова забрался на лестницу. – Конечно, я с ней не разговаривал.

– Почему?

– Ну как тебе сказать, – ответил Акил, окуная кисть в банку с краской, – потому что она красивая.

– И Минди будет ревновать?

– Нет. Мы в любом случае вчера с ней расстались. Понятно, мы будем продолжать встречаться, но решили, что можем иметь и романы на стороне. В общем, Пейдж сказала мистеру Джонсу, что, по мнению ее отца, в Сент-Френсис недостаточно строго относятся к успеваемости. Тебе правда кажется, что он не похож на Ганди?

– Он похож на ребенка.

– Но глаза вроде ничего, а?

– Ну да, только не там, где надо.

– А, всего-то?! Зашибись!

– Нарисуй их пониже, – ответила Амина, подошла к столу брата, открыла его блокнот по истории и начертила на странице овал, а потом разделила его пополам тонкой линией. – Вот так. Все считают, что глаза находятся в верхней части лица, но на самом деле они обычно ближе к середине.

Акил молчал, разглядывая ее рисунок покрасневшими глазами.

– Слушай, Ами, а может быть, ты…

– Нет.

– Я тебе заплачу!

– Нет. Сколько?

– Два доллара за вечер.

– Три.

– Ну пожалуйста! А на выходных свожу тебя в «Коронадо»!

– Два семьдесят пять.

– Да ладно, – застонал Акил, – пожалуйста!

Амина взвесила все за и против. Если прибавить эти деньги к тому, что она зарабатывала на «сонных приступах» Акила, как она их называла, то в неделю получится вполне прилично – должно хватить на пленку!

– Ладно, два бакса! Но я только рисую, раскрашивать будешь сам!

– Договорились! Слушай, а где должен быть рот? – спросил брат, снова глядя на рисунок.

– Без понятия, – отозвалась Амина, забирая у него карандаш и залезая на лестницу. – Со ртами у меня не очень.