Прокол (сборник) - Валд Фэлсберг Страница 6

Человек по природе всеяден. Человека невозможно и не нужно приучить к одной и той же еде. Да и не нужно. Чтобы человек мог выжить, пища его должна быть разнообразной. Человеку надо позволить тайком попробовать неизвестные блюда. Или даже в открытую, даже стусануться своим с чужими за общим столом. Ну и так далее. В нашем либеральном мире все чаще раздаются этакие подстрекательские голоса, которым, увы, очень внемливы наши мужчины. В то же время любая из нас отдает себе полный отчет в нелепости подобных призывов. Во всяком случае, по отношению лично к нам. И ко всей нашей христианской культуре, в которой так глубоко укоренились традиции моногамии или одноядия, что к проповедникам полигамии или все-что-попало-жорства даже не стóит прислушиваться. Пусть уж там так иль сяк сосна в своем бору, гриб в своем мху, кролик в своей клетке, лев в своем прайде, султан в своем гареме и другие простейшие организмы. Мы все-таки люди, а основой незыблемости христианской семьи является маниакальная монодиета. Доказано же, что крепче всего мужчина привязывается к женщине тогда, если ничего другого, кроме ее котлет с картошкой, не пробовал. Он, правда, много слыхал о черепаховом супе и ласточкиных гнездах, на телеэкранах перед его глазами постоянно мелькают изящные лягушачьи ляжки с трюфелем и округлые куропаткины грудки с брусникой. Но ему выдалось все это лишь безнадежно созерцать, похрустывая чипсами и прихлебывая колу с водкой. И он готов кинуться на первое же горячее блюдо, предложенное ему по эту сторону экрана, и хранить верность тому всю жизнь. И тут являешься ты, плавно покачивая своим рассыпчатым мучнистым картофелем и соблазнительно тряся своими душистыми котлетами в хрустящей панировке. И он ест и ест. Ненасытно. И начинает понимать, что все эти черепасточки, все эти лягушачьи бедра и куропаточьи бюсты — пустая тэвэ-дребедень, на самом деле же все едят свой карбонад с макаронами или гуляш с гречкой, карп с морковкой или серый горох со шпиком. И — каждый только свое! Впервые отведав твою рассыпчато-мучнистую картошку и хрустяще-душистые котлеты с золотисто-коричневой корочкой, он сразу же понимает, что ничего другого больше не желает никогда в жизни. И, конечно же, тем менее — делить это с другими.

Такое судьбоносное решение как единственно возможное нетленными звуками сформулировал Феликс Мендельсон, и оно следует через всю жизнь, пока нас не разлучит скорбный опус № 72 Шопена: наикривейше вдуваемое в медную трубу фортепианное произведение когда-либо.

А что, если кто-то наряду со своим добровольно обязательным основным блюдом полакомится то с одной, то второй, а то и вовсе уже другому сервированной тарелки? Нет уж, дудки! От цели приковать взгляд любимого пожизненно к нашим котлетам с картошкой не могут отвлечь никакие внешние обстоятельства. Мы же все-таки живем в нормальном, человеческом обществе, где, хотя никто еще не довольствовался всю жизнь напролет лишь одними котлетами с картошкой, этот же самый никто с пеной у рта будет клясться, что этот никем никогда не одоленный образ жизни — единственно правильный, а всякий с него влево ступивший — моральный урод.

Значит, твой возлюбленный еще до встречи с тобой уже попробовал фальшивого зайца с фасолью (лишь в сказках зайцы настоящие) и крабовый салат (из палочек, лишь в сказках крабы настоящие). Неужели сдаться и считать, что ему и впредь следует пожирать суррогаты со всякой левой тарелки? Ничего подобного! Именно тогда, когда мужчина уже пресытился креветками с кокосом, уже не отличает их от омара в чесночном соусе или фуагры с шоколадом, ты… не отказываешь ему в своей котлете с картошкой! Столь рассыпчато-мучнистой, столь золотисто-душистой, в столь хрустящей корочке… И он алчно погружается в твои прелести не только ртом, но по самые уши и, чего ж греха таить, по крайней мере, в первые годы уж следовало бы по пояс и ниже.

Но это не будет рассказ о том, как тем или иным способом впервые добиться, чтоб твой избранник наслаждался блазняще ароматичной вкуснотой только твоих котлет денно и ночно с утра до вечера и наоборот, а о том, как помочь ему не отступить от данной у алтаря клятвы вкушать только и единственно приготовленную тобой картошку и равнодушно отворачиваться от любых других деликатесов, пока смерть вас не разлучит. Ибо на какое-то время полностью погрузиться лишь в твое ежеминутно доступное котлетное наслаждение, даже не бросая взгляды на мелькающих вокруг устриц и перепелок, для него вполне естественно — и вся мировая литература, начиная уже с народных сказок, посвящает этому периоду отношений только солнечные страницы. Однако совсем иная картина складывается в последующий период, которого сказки ловко избегают, завершаясь фразами «так они долго и счастливо наслаждаются котлетами с картошкой по сей день, если не умерли». Авторское же писательство вносит в отношения проблемы различных соблазнов с чужих меню, пока мастерски не приведет читателя к заключению, что любые попытки закусить надоевшие котлеты другим гарниром пусть уж остаются на страницах литературных страстей, из которых в жизни надобно своевременно извлечь одноядную мораль. Дабы не развел вас вместо смерти развод.

Умная женщина всегда сумеет добиться, чтоб мужчина всю жизнь ел только ее котлеты с картошкой. И не надо успокаивать себя демагогическими рассуждениями, мол, каждый ради разнообразия может захотеть лосося на гриле под каперсовым соусом или телячьей лопатки с овощным соте. Подобное мнение — всего лишь попытка оправдать свое нежелание постараться испечь свои котлеты лакомее любой другой вкуснятины в мире, чтобы мужчина, находящийся вблизи, а так же вдали от тебя, даже не помыслил о другом меню. Если твой любимый все-таки клюнул на тушеную индейку с репой или парового тунца в морской капусте, то вину следует искать в своих же котлетах. Или лучка в них недоставало, или размоченного хлебушка перебор, или картошка сладко подмерзшая, или щепоть соли излишняя. Причина всегда скрывается в твоих котлетках с картохой: ведь любому понятно, что никогда никто даже не покусится на миногу или дичь, если котлеты приготовлены отменно. Притом ему должно быть и ясно, что с первым же кусочком воскресного судачка с чужого блюдца своих будничных котлеток ему уже в жизни не видать.

Так учитесь, женщины милые, варить смачную бульбу, да не пошатнет ваш семейный покой ни осетр в своей икре, ни кишка в своем соку. Не поддавайтесь лжи чревоугодников, мол, время от времени человеку надо отведать и другое. Во-первых, каждому уже из детства и Библии известно, что, будь картофель наш насущный всегда достаточно рассыпчат и мучнист и котлеты — золотисто-коричневы и душисты, если только панировка достаточно хрустяща, человек и помыслить не может ни о бараньем кебабе в баклажанах, ни свином пятачке в щах. Во-вторых, следует все же предупредить смелячек, готовых на опрометчивый шаг дабы лишний раз на практике доказать и так понятную всем вышеизложенную истину. В смысле, а вдруг что-нибудь все-таки попадает под зуб ему страстнее твоих котлет? Например, обнаруживается, что он, сам того не зная, любил ветчину с боровиками. Он раньше и не догадывался о такой еде, но, оказывается, охотно почередовал бы вас. Или, что еще круче, взаимно обогатил бы! Скажем, ты подаешь на стол свои котлеты, а он предлагает добавить к ним чужой грибной соус и пообедать втроем. А ты ж прекрасно понимаешь, что втихаря он так и норовит пустить зубы также и в чужеродный окорок!